– Каждый день ездишь на работу?
– Я не работаю. Вернее, работаю. Я пишу философский трактат «Христос и Маркс».
Романова удивилась: что общего между Марксом и Христом, кроме того, что оба иудеи.
– Я работаю ночью. А днем сплю.
– А во сколько ты просыпаешься?
– В восемь часов вечера.
– А когда ты ешь?
– Я ем один раз в сутки. Когда просыпаюсь.
«Поэтому такой худой», – догадалась Романова.
– Ночью прекрасно. Ни души. Я могу гулять, думать. Деревья, луна…
«Сумасшедший, – догадалась Романова. – Мания преследования. Избегает людей».
– Тебе кажется, что тебя кто-то преследует? – проверила она.
– Жена. Она приходит и все время от меня чего-то хочет. А я от нее уже давно ничего не хочу.
– А редакторша?
– Она любит меня. А я ее. Она ждет ребенка.
«Так, – подумала Романова. – Мне места нет».
Но отчего он так расстроен? Он любит. Его любят. Ребенок. Все же хорошо.
– У тебя все хорошо, – сказала Романова, гася в себе разочарование.
– Да, – кивнул он и вдруг обнял. Прижал. Руки оказались неожиданно сильные для такого легкого тела. Зарылся лицом в ее волосы. Дрожал какой-то нервной, подкидывающей дрожью.
Сели на лавку и стали целоваться. Его сердце стучало гулко и опасно, как бомба с часовым механизмом. Сейчас рванет – и все взлетит на воздух: прошлое, настоящее, будущее – все в клочки. И пусть. Разве не этого она ждала последние десять лет? Ждала и зябла от нетерпения…
– Иди сюда, – позвал он.
Зашли в телефонную будку. Было тесно и неудобно.
– Не надо, – сказала Романова, удерживая его руки.
– Надо…
Она услышала его руки на своем теле, будто он тщательно и осторожно подключал ее к высокому напряжению. К электрическому стулу. Сейчас ошпарит током и убьет. Так оно и оказалось. Долгая блаженная агония сотрясла все нутро. Душа отлетела. Потом вернулась. Медленно вплыла обратно. Романова очнулась.
– Родная, – тихо сказал Раскольников.
И это – правда. Они были одного рода и вида.
Именно ОДНОРОДНОСТЬ поразила, когда увидела его в первый раз, сидящего напротив. А вовсе не худоба и не цвет волос. Мало ли худых и светловолосых. Она увидела его и о чем-то догадалась. Вот об этом…
Муж встретит в аэропорту. Она отдаст чемодан с джинсами, скажет «прости» и уйдет за Раскольниковым. Куда он – туда она. Он – в лес, она – за ним. Он будет днем спать – и она с ним. И гулять под луной, и есть раз в сутки, и разговаривать про Христа и Маркса. Только бы слышать его бубнящий голос, ловить витиеватую мысль на грани ума и безумия. И умирать. И воскресать.
