— А кто говорит, что я высокомерная и заносчивая?
— Я знаю таких людей. Твое имя у всех на слуху. Мне известно, что в гостях у твоего отца бывал Курт Воннегут.
— Только потому, что они одного возраста, и он живет неподалеку от нас…
— Все равно об этом говорят.
— Ну что ж, — откинув голову, проговорила я. — Благодарю тебя за то, что пришел на репетицию и преподал мне урок нравственности и моральной чистоты. Удачного подметания и сметания.
— Я могу смести с лица земли твой привычный мир, — сказал Лео.
Я захлопала глазами от удивления.
— Ой!
— Послушай. Я пришел сейчас только потому, что это единственное время, когда я могу наблюдать за тобой, не притворяясь, будто я работаю. Ты так прекрасна, что мне больно смотреть на тебя.
— Джеймс Джонс, — ответила я.
— Почти, — вымолвил Лео.
— Так кто высокомерный и заносчивый? — парировала я.
— У меня высокомерие другого рода. У меня высокий уровень интеллекта. Мои родители бедные, но гордые. Мама пережила Холокост. Ей было всего два года, и вся ее семья чудом избежала гибели.
— Так ты тоже сноб, но только наоборот.
— Точно. У меня безупречная позиция. Высокая нравственная планка и жизненная мудрость.
— Джек Леммон.
— Ну, Билли Уайлдер.
— На чем ты специализируешься?
— Не на танцах.
— Но я тоже. Мне очень нравится то, чем я занимаюсь, однако я уверена, что закончу тем, что буду принуждать детей к чтению Нелла Харпера.
— Известного миру под именем Харпера Ли.
— Замолчи! — засмеялась я. — Я не привыкла к парням, которых не могу одурачить.
Он хотел быть поэтом. Его специальностью должно было стать управление бизнесом.
Затем мы отправились в кафе «Кафка», где купили липких булочек и чая. Мы их даже не донесли до стола.
Мы очутились в постели. Чай с молоком, который мы вынесли в бумажных стаканчиках, превратился в желеобразную массу за долгие ночные часы. Я так хотела лишиться невинности, что это было сравнимо только с моим желанием покорить горную вершину (нам удалось вместе сделать и то и другое). Мы старательно обучали друг друга в ту ночь после моей репетиции — так старательно, что на следующий день не могли и шага ступить от боли. Мне хотелось встать во время пары по английской литературе (Свифт, Поуп и Филдинг) и закричать: «Я уже не та, что была вчера!» Раздражение на коже от его щетины (мы называли это «колючим поцелуем») прошло только через неделю.
Спустя два месяца после начала нашего романа — это слово возмутило бы нас, мы были согласны только на то, чтобы назвать наши отношения Вечной Любовью, — Лео написал:
