Девочка обвязывает своих кукол бечевкой, укладывает в мешок для отправляемого в стирку белья, потом вытаскивает снова. Если это игра, смысл ее для него темен.
– А как зовут куколок? – спрашивает он. Девочка молчит.
– Вот эта негритянка, как ее имя?
– Он не негритянка, – отвечает девочка. Он сдается.
– Ладно, меня ждет работа, – сообщает он и уходит.
Няню, как ему было сказано, зовут Теодорой. Сама Теодора ему так и не представилась: еще бы, он же не «хозяин». Няня занимает комнату в конце коридора, рядом с детской. Ясно, что две эти комнаты и прачечная – ее владения. Гостиная же – территория нейтральная.
Теодоре, по его прикидкам, лет за сорок. У Меррингтонов она служит со времени их последнего наезда в Малави. Вспыльчивый экс-супруг по профессии антрополог; Меррингтоны приезжали на родину Теодоры с научными целями: записывали племенную музыку и собирали орудия труда. Теодора, по словам миссис Меррингтон, быстро обратилась «не только в прислугу, но и в друга». Они привезли ее в Лондон потому, что Теодора очень сдружилась с девочкой. Каждый месяц она отсылает домой свое жалованье, которого хватает на то, чтобы собственные ее дети были сыты, одеты и посещали школу.
И вот, ни с того ни с сего, посторонний человек, которому и лет-то вдвое меньше, чем этому домашнему сокровищу, оказывается в ее владениях главным. Всем своим поведением, всем молчанием своим Теодора дает понять, что недовольна его присутствием.
Он ее не винит. Вопрос в том, вызвано ли ее негодование одной лишь уязвленной гордостью? Ей ведь наверняка известно, что он не англичанин. Возможно, он внушает ей негодование и сам по себе – как южноафриканец, белый, африкандер. Что представляют собой африкандеры, ей тоже наверняка известно. Африкандеров – толстопузых, красноносых мужчин в шортах и шляпах и полных женщин в бесформенных платьях – в Африке хоть пруд пруди: в Родезии, в Анголе, в Кении и, разумеется, в Малави. Может ли он сделать хоть что-то, из чего она поймет: он не из них, он покончил с Южной Африкой, решил навсегда оставить ее в прошлом? «Африка принадлежит вам, делайте с ней что хотите», – если он возьмет да и скажет ей это за кухонным столом, переменит ли она свое к нему отношение?
«Африка ваша». То, что казалось совершенно естественным, пока он еще считал этот континент своим домом, отсюда, из Европы, выглядит все более и более абсурдным: горстка голландцев, высадившихся на вудстокском берегу, объявляет себя хозяевами чужой земли, которую они и в глаза-то прежде не видели; а их потомки считают теперь эту землю своей по праву рождения. Двойной абсурд, если учесть, что первый десантный отряд неправильно понял полученный им приказ или сделал вид, будто неправильно его понимает. Приказ состоял в том, чтобы разбить огород и выращивать шпинат да лук на потребу флоту Ост-Индской компании. Два акра, три, самое большее пять – вот и все, что им требовалось. Никто и не предполагал, что они присвоят лучшую часть Африки. Если б они выполняли приказы, его бы здесь не было и Теодоры тоже. Теодора толкла бы себе просо под малавийским небом и была премного довольна, а он – что делал бы он? Сидел бы за конторским столом в дождливом Роттердаме и записывал цифры в учетную книгу.
