– Но это же невозможно! – возмущенно воскликнула Марианна. – Выходит, ученые напрасно боролись столько веков подряд?..
– Ну, в свое время они, конечно, в какой-то мере были правы, – сказал он примирительно, – да и нам они оставили кое-какие методы, но в конечном итоге все относительно…
Она энергично покачала головой: она не верила ни одному его слову. Да и как она могла поверить! Мы обе были воспитаны в почтительном уважении к непогрешимой науке.
– Помоги же мне! – сказала она нетерпеливо, обращаясь ко мне. – Ведь это просто невозможно – то, что утверждает этот юный невежа. По-моему, он нас не принимает всерьез.
– Увы, Марианна, это возможно , – ответила я. – В ту ночь, во время бомбежки, я поняла, что все, абсолютно все, что мы имеем и являем собой, – преходяще.
Она совершенно растерялась.
– Но тогда… – медленно произнесла она, – тогда весь судебный процесс над учителем был совершенно бессмысленным, да и судьба бедной Дианы и ее друга – тоже! Получается, что Церковь, осудив их, совершенно напрасно взяла на себя тяжкий грех…
– Нет, черт возьми, совсем не напрасно! – воскликнул доктор. – В том, чего добивалась Церковь, был определенный смысл. Я говорю не об этих инквизиторских методах, я говорю о видении кардинала: оно-то было верным! Этот человек знал людей, он уже тогда, триста лет назад, точно знал, что с нами будет. Диана еще хотя бы могла сказать: «Есть только вечные законы и человек»; сегодня же нет ни вечных законов, ни человека.
– Но ведь мы же верим в добро, и мы христиане… – пролепетала Марианна.
– Вот как? Мы – христиане?.. Как интересно! Что-то я не замечал этого в последнее время. Мне казалось, что бомбежки все окончательно прояснили. А вам этого, похоже, недостаточно. Но ничего, подождите: Хиросима – всего лишь детские забавы в сравнении с тем, что нас ждет впереди.
В соседней комнате проснулся и заплакал ребенок Марианны, и она вышла на минутку, чтобы успокоить его.
Я поняла, что он имел в виду; слово «Хиросима» вспыхнуло в моем сознании, как молния.
– Вы не должны ехать в Америку, – сказала я. – Вы не должны участвовать в этом и приближать этот кошмар!
На его напряженном лице появилось выражение серьезной сосредоточенности.
– Я вижу, вы понимаете, чем мне придется заниматься за океаном, – сказал он. – Но теперь уже поздно что-либо менять, и не только потому, что я уже подписал контракт. В конце концов, что изменилось бы, останься я здесь, – вместо меня поехали бы другие. Почему я должен дарить им свой шанс? Развитие – процесс необратимый, его никто не в силах остановить.
