– Зачем я понадобилась вам, господин недруг? Учитывая сохранность моего здоровья… и невинности? Чего вы потребуете от моего несчастного отца?
– Требовать? – с улыбкой спросил тот, кого звали Яром Осколом. – Требовать?.. Нет.
– Войско Сотки разнесет ваше гнездо по камушку!
– Вряд ли…
Писец вдруг прервал работу. Встал, молитвенно складывая перепачканные чернилами руки:
– Господин… Велите… наказать… Только… дружок мой, вроде как брат… Под воротами… другой день… помирает.
– Знаю, – сухо отозвался Оскол. – Дальше?
Писец трясся – но с упрямством, достойным лучшего применения, продолжал:
– Помилования… прошу. Для брата… Дурак он, ну дурак, ну так все мы дураки… Все мы дети ваши дурные, не губите… пожалеть бы… милости…
Писец осекся. Под взглядом хозяина скорчился, сник и вернулся к работе; девушка, ослабев, согнула наконец свою гордую спину. Опустила лицо на сплетенные пальцы.
– Вам дадут возможность помыться и отдохнуть, – негромко сказал Оскол. – И приготовьтесь к тому, что мы будем часто видеться. Очень часто и подолгу. С утра и до вечера… Закончил? – последний вопрос обращен был к писцу.
Писец деревянно поклонился. Оскол принял бумагу, бегло просмотрел и остался доволен. Коснулся маленького гонга, призывая слугу:
– Письмо отправить с голубем – немедленно… Этот, у ворот, не помер еще?..
…Тот самый парень в грязной кожаной куртке, странно скособочившись, шагнул через порог. Схватил воздух ртом, застонал, грохнулся на пол, так что полетели в разные стороны комья засохшей глины. Оскол поморщился, наполовину брезгливо, наполовину сочувственно, подошел к коленопреклоненному и крепко взял за всклокоченные волосы.
Серое лицо парня, понемногу расслабляясь, наливалось краской. В молчании, нарушаемом лишь скрипом сверчка, прошла минута. Парень вздохнул; по физиономии его растекалось теперь неописуемое блаженство.
– Ты… милостив…
– Я рационален, – Оскол убрал руку, вытер ладонь шелковым платком. – Теперь мне понадобятся люди… Ступай. Впредь будь умнее.
Девушка смотрела с ужасом.
* * *
Грузный мужчина с седеющими висками катал по столу шарики из воска. Свечи трещали, оплывали тяжелыми каплями, воск жег мужчине пальцы – но он не замечал боли, желтые шарики множились на столе, собирались грудой, как черепа на старом поле битвы.
– Сколько времени понадобится Осколу…
– Чтобы привязать ее… полностью? Она молода… и порывиста… Хватит и двух недель.
Собеседник грузного сидел в темном углу, отблеск свечей играл на его выдающихся скулах.
