Он вдруг наклонился вперед, и лицо его оказалось прямо напротив лица Станко. Зашептал, заглядывая в глаза:
– И еще, знаешь, князя никому не убить. Заговоренный он, мечи отскакивают… Все это знают, только ты…
Он так же внезапно откинулся назад и предложил громко, доброжелательно, как ни в чем не бывало:
– Скажи, что ты пошутил.
Станко помолчал, потом положил свой меч себе не колени, погладил ножны и чуть-чуть вытащил клинок. Бледно полыхнула сталь.
– Я не пошутил, – сказал Станко тихо. – У меня право есть… Право, которого нет ни у кого, понимаешь? Я его сын.
Он не смотрел на Илияша. Вздохнул, продолжал, обращаясь к клинку:
– Князь заговоренный, это точно… Это все знают. И все знают, что убить его может только родной сын. Я. Понимаешь?
Он поднял глаза.
Илияш сидел тихий, оцепеневший, и лицо его в наступающих сумерках казалось очень бледным. Станко снова вздохнул, полез за пояс и вытащил монетку – серебряную, истершуюся:
– Вот… Здесь, на монете, князь, мой отец. Я его узнаю, где бы ни встретил, узнаю… И убью.
Илияш встал и отошел в сгущающуюся темноту.
Станко вертел в пальцах монетку; мысли его сразу оказались далеко-далеко, и потому отлучка Илияша не вызвала у него ни удивления, ни беспокойства. Мало ли чего захочется человеку после такого известия!
Но шли минуты, а Илияша не было; Станко заерзал, завертелся, вглядываясь в темноту. Где-то далеко закричала ночная птица, и Станко, вздрогнув, схватился за меч: а что, если Илияш пошел за стражей?!
Но в этот самый момент браконьер вернулся, прижимая к груди охапку сухих веток. Бросил их все на тлеющие уголья – а ведь раньше не разрешал разводить большой огонь!
Под грудой веток затрещало, двумя лентами выполз дым, и вскоре в неровном свете разгорающегося костра Станко увидел лицо Илияша.
Браконьер был сосредоточен, даже задумчив. Пошевелил губами, глядя в огонь, и сказал наконец:
– Ну, если так… Если правда – сын… Зачем же папу убивать, а?
Станко оскалился. Илияш покосился на него с опаской:
– Ладно – твое дело…
И добавил просительно:
– Покажи монетку, а?
Станко заколебался, потом протянул над костром руку – для этого пришлось приподняться – и дал Илияшу возможность взять с ладони свой странный талисман.
Браконьер всматривался долго – взгляд на монету, сосредоточенные раздумья, взгляд на Станко…
– М-да, – сказал он наконец, – а до князя-то еще добраться надо… Сын – хорошо, меч – хорошо… Только ловушкам все равно, кто ты такой и с чем пожаловал.
