– Княжья кровь в моих жилах! Наследство – только наследнику!
И схватил венец, и водрузил на голову, и пришедшие с ним воспряли духом, а оборонявшиеся утратили мужество…
И наступил рассвет, и стаи ворон возрадовались и слетелись на княжий пир. И черными клубами поднимался дым, и ступени сделались скользкими от пролитой крови.
И сказал колдун, что всю ночь умирал со стрелой во лбу – ибо долго, очень долго умирают колдуны:
– Проклятье на весь род ваш и на все его колена. Вовеки, вовеки сыновья ваши будут убивать своих отцов. Проклинаю и предрекаю: вовеки.
Солнце стояло уже высоко, когда он, голодный, бросил заплечный мешок в траву.
Никогда в жизни он не видел такой травы – густой, лоснящейся, как шерсть сытого и здорового зверя. Ему казалось, что все здесь лоснится от удовольствия – и деревья, здоровенные, в три обхвата, и непуганое зверье – вон, полевая мышь смотрит и не боится, – и птицы, и белесые цветочки…
Он еще раз огляделся и, хмыкнув, потянул из ножен меч.
В который раз сердце его сладко замерло, когда без звука, без скрежета миру явилось широкое ясное лезвие, поймало плоским боком солнечный луч и отправило его Станко в глаза.
Он прищурился.
Тяжесть, лежащая в его ладони, была силой и властью. Желобок на мече был прямой дорогой, с которой не свернуть. Счастливо улыбнувшись, он принял боевую стойку.
Первая позиция. Вторая позиция. Удар – отражение. Удар – противник поражен в плечо. Отражение удара сзади… Коварный негодяй! Разворот… Серия ударов, противник истекает кровью, но лезут новые и новые, и меч в его руке превращается в сверкающий железный веер…
Он не уставал. Он вообще никогда не уставал, кисть его вращалась с бешеной скоростью, и ревел воздух, рассекаемый лезвием. Раз – от локтя, два – от плеча, круговая защита…
– Подходите! А-а-а! Получили? Еще хотите? На! На!
Крики рождались сами, и он не помнил, что кричал. Он был силен и, конечно же, смертельно опасен, и от того, что он силен и опасен, от бешеной радости мышц ему хотелось запеть, но кто же поет во время боя?!
– Небо да в помощь! – донеслось из-за спины.
Станко еще ничего не успел подумать, а тело его уже разворачивалось, а меч уже поднимался навстречу голосу. Он повернулся и замер в боевой стойке.
Напугавший его отшатнулся за темный ствол и оттуда пробормотал примирительно:
– Тихо, парень, мир… Мир, парень! Что ты…
Станко перевел дух. Меч в его руке чуть опустился, и тот, что прятался за стволом, тут же осмелел и выглянул.
