И черное окно в камне под взглядом Ингвильды посветлело, но не до белого, а до смутно-серого цвета – таким бывает море зимой. Возникло движение, рябь побежала по поверхности камня, как по воде… Да это и есть вода. Широкое пространство фьорда, заполненного кораблями, разворачивалось перед взором Ингвильды, и у всех кораблей были на штевнях резные головы коней и рогатых драконов. А дальше, впереди, виднелась полоса земли с темнеющими крышами усадьбы, а за ними можно было различить снова серый блеск воды и корабельные штевни – много, сколько хватает глаз.
Там, перед усадьбой, стояли и ходили люди; среди множества воинов Ингвильда видела несколько человек в богатых плащах и среди них – Хродмара. Она сразу выбрала его взглядом в толпе, как будто он был окружен особым светом, и узнала, как узнают свое собственное отражение. Он что-то говорил, его горячо перебивал рослый мужчина с рысьей шкурой на плечах, сохранившей лапы, хвост и даже голову, с большой золотой застежкой на правом плече. Хродмар молча давал победителю рыси выговориться и продолжал. Ингвильда не слышала слов, но видела спокойную уверенность на его лице. Да, это место вовсе не было похоже на Западное побережье Квиттинга, где ему следовало сейчас находиться. Серое небо нависло над цепью горных хребтов, и нельзя было с одного взгляда отличить заснеженные вершины от облаков. Это фьялленландские горы, по которым можно подняться прямо к облакам. Не потому, что горы высоки, а потому, что облака над Фьялленландом всегда низкие.
Черное пятно на боку камня стало вновь покрываться изморозью, и через тонкую белесую пленку Ингвильда больше ничего не видела. Внезапно у нее закружилась голова, словно земля качнулась под ногами. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула холодный воздух. Это головокружение показалось ей приятным, как усталость после хорошо выполненной трудной работы. Ингвильда отчетливо помнила свое видение, и ее дар больше не пугал, как будто она наконец-то научилась справляться с ним. Раньше он казался ей чем-то вроде болезни, а теперь стал оружием.
– Ты хорошо поняла то, что увидела? – спросил Оддбранд. И Ингвильда вдруг подумала, что он и показал ей это.
– А ты не видел? – спросила она, еще не решаясь открыть глаза.
– Как же я могу – я же не ясновидящий! – По голосу Оддбранда было слышно, что он улыбается. На такое редкое зрелище все домочадцы Фрейвида сбежались бы со всей усадьбы, бросив дела и отдых, и Ингвильда открыла глаза. – Но если ты не все поняла, расскажи мне, я помогу. Что-то же нужно будет отвечать Фрейвиду.
