Эйре стало стыдно. Да! В этом будет сила ее любви. Брюнхильд дочь Будли взошла на погребальный костер мужчины, который не любил ее. Она саму жизнь отдала тому, кто не был ей благодарен за это, и в том ее подвиг. За это ее помнят и прославляют в веках.
И я… В душе Эйры поднималась решимость, крепла сила, и на сердце становилось легко. Что же это за любовь, которая требует благодарности? Это сделка, а не любовь! А она, Эйра дочь Асольва из Кремнистого Склона, не торгует своим сердцем, а по велению судьбы отдает его беззаветно, навсегда! Сигурду Убийце Дракона тоже некогда было думать о любви – его ждали подвиги. Пусть он делает свое дело. А она будет делать свое – любить его, чего бы ей это ни стоило.
Она подняла к глазам руку с подаренным перстнем. Во всех сложностях последнего времени перстень служил ей поддержкой и утешением. В его алом сиянии она видела живой отблеск встающего солнца; когда она вглядывалась в него, на душе у нее делалось спокойнее, а мысли яснели. Алое пламя перстня согревало ее и укрепляло внутреннюю силу; сама душа ее была таким же осколком огня, и Эйра любила перстень, как образ собственной души.
Вечер застал ее на вершине Раудберги. Всегда, когда ей было тяжело или грустно, Эйра приходила сюда, в святилище, дышавшее памятью о многовековой жизни ее племени, и здесь она всегда находила облегчение. Все ее заботы казались такими мелкими рядом со священной горой, такими быстротечными рядом с вечностью. Она встала на то самое место между валунами, откуда увидела однажды розовые горы, сиявшие в небесах. Душа ее стремилась снова их увидеть, снова испытать то легкое, утешительное чувство общения с иным миром, в котором нет здешних забот и огорчений.
Уже вечерело, на небе горела желтовато-розовая полоса заката между слоями темных, густых, как будто из нечесаной шерсти сделанных облаков. Вокруг постепенно темнело, свежий воздух летнего вечера казался густым и прозрачным. Эйра смотрела на засыпающий вечерний мир сверху, как смотрят боги, мягкая полутьма скрывала привычные очертания земли, и уже казалось, что перед ней расстилается другой мир, совсем другой, в котором и сама она – совсем другая… Он шел ей навстречу, не показывая образов глазам, но постепенно проникая в душу. Эйра как будто плыла по темному морю вечерних облаков, уходя все дальше и дальше от того, что ее томило.
Эйра медленно шла вниз по тропе; за много лет ее ноги выучили эту каменистую тропу до последней выемки, и она легко прошла бы тут с закрытыми глазами. Но ее переполняло ощущение, что она идет через другой мир, и какой-то иной свет все яснее сиял перед ее глазами. Не чувствуя своего тела, Эйра присела на широкий валун, поросший толстой моховой подушкой. У нее кружилась голова, все вокруг казалось иным.
