– Вставайте, – велел Володя.
– Понимаете, сам не смогу, у меня люмбаго.
– Кто? – удивился простоватый Леня. – Кто с вами? Не понял чегой-то…
– Радикулит у него, – сообщил эксперт, покачивая железным чемоданчиком, – не встанет самостоятельно. Тяни его, ребята, вверх.
Через пару секунд мужик был поднят, отряхнут, обут в зайчики и засунут в машину. Я принялась извиняться.
Домой мы с Володей явились около одиннадцати. Костин позвонил в дверь нашей квартиры.
– Кто? – бдительно поинтересовалась Лизавета.
– Органы в пальто, – крикнул Костин, – давай открывай, Лизок, жрать хочу, сейчас скончаюсь! Девочка распахнула створку и затараторила:
– А у нас ничего, кроме торта, и нет. Лампа совсем от рук отбилась, унеслась невесть куда…
Тут она увидела меня и прибавила звук:
– Ну надо же, пришла! Между прочим, нам завтра в школу!
– Мне тоже, – буркнула я.
– У тебя ерунда на постном масле, – дудела Лиза, – до-ре-ми, а у меня контрольная по алгебре. Четверть короткая, нахватаю троек, и чего?
– Ничего, – прервал ее вопли Вовка, – значит, будешь троечницей. Кончай визжать, ставь чайник, у меня в кейсе колбаса и сыр есть.
Лизавета побаивается спорить с майором. Правда, она пыталась пару раз продемонстрировать ему подростковую строптивость характера и наглость, но закончилось это плохо. Сначала Вовка скрутил ее, потом сунул в ванну и, поливая сверху ледяным душем, заявил:
– Это ты Кате и Лампе фокусы устраивай.
Для пущего устрашения он бросил еще в холодную ванну кусок хозяйственного мыла, при виде которого Лизок, как правило, верещит:
– Уберите вонючую пакость!
С тех пор Лизавета в присутствии майора ведет себя как ангел, а мне в голову закрадываются нехорошие мысли: может, телесные наказания, применяемые к детям, не такая уж плохая вещь?
– Что это у тебя? – спросил Кирюшка, показывая на большую коробку, которую Костин держал в руках.
– Сейчас увидишь, – загадочно ответил Вовка, – иди на кухню.
На столе валялись объедки гамбургеров, остатки жареной картошки и стоял почти съеденный торт. На стуле, неловко свесив руки, спал Сережка.
– Где Катя? – спросила я.
– Дежурит, – ответил Кирюшка, – кто-то у нее потяжелел, вот и осталась в больнице.
Я отвернулась к плите.
– А Юля?
– В редакции, – буркнул Кирка, – номер сдает, Серый недавно пришел, поел и отпал.
Меня всегда поражает способность Сережки засыпать в любом месте, в самой неудобной позе. Ему ничего не стоит захрапеть в метро или в гостях, в разгар веселья.
Вовка поставил коробку на стол, развязал тесемки…
