– И сколько? – деловито поинтересовалась Екатерина Андреевна.
– По этой статье верхняя граница – пятнадцать лет.
– Вот и хорошо, – с удовлетворением отметила мать, – просто замечательно.
– Что хорошего вы усмотрели в создавшейся ситуации? – удивился парень.
– Пусть она получит все по полной программе, – преспокойно заявила Екатерина Андреевна, – я тогда буду чувствовать себя совсем спокойно.
– Почему? – продолжал недоумевать следователь, ожидавший от матери Филимоновой другого поведения.
– Потому что я буду знать: в ближайшие пятнадцать лет она под должным присмотром, – ответила любящая мамаша.
Оказавшись в машине, я растерянно завела мотор, нажала на газ, и машина, резко скакнув вперед, заглохла. Я снова повернула ключ в зажигании. Надо же, такого казуса со мной давным-давно не приключалось, забыла придержать педаль сцепления.
Ну и мать! Просто вычеркнула дочь из своей жизни и больше никогда ею не интересовалась. Где жила дочка, чем занималась, о чем мечтала, над чем плакала… Ничто не трогало Екатерину Андреевну. Не выбило ее из колеи и известие о смерти Натальи. Спокойно выслушав сообщение о кончине дочери, госпожа Филимонова без всякого ужаса или боли сказала:
– Что ж, глупо жила, рано умерла. Господь простит ей все ошибки.
В момент этого заявления я натягивала в прихожей куртку. Засунув от неожиданности руку в капюшон, я поинтересовалась:
– А вы? Неужели не простите дочь? Так сами и уйдете, озлобившись?
Екатерина Андреевна глянула на меня прозрачными, словно летняя река, глазами:
– Мое прощение там, где находится Наталья, ей без надобности.
Выговорив безжалостные слова, она без лишних церемоний вытолкала меня за дверь.
Я поехала в магазин. Что ж, визит все же нельзя считать бесполезным. Я выяснила абсолютно точно: никаких сестер, братьев – родных, двоюродных или семиюродных – у Екатерины Андреевны не было.
– Я росла единственным ребенком в семье, – пояснила она, – впрочем, у моего отца имелся брат, Пантелеймон, но он сгинул в тридцатых годах, попал в лагерь и исчез.
– А у вашего мужа имелись родственники? – осторожно выясняла я.
– Родители Сергея Николаевича умерли в 30-м году от голода, – пояснила Екатерина Андреевна.
Войдя в магазин, я обнаружила огромную записку, прикрепленную на двери кабинета: «Иван Александрович берет нас с Лелей на два дня к своим приятелям. Сомса оставляем тебе. Маня».
Интересное дело, Сыромятников придумал ерунду. Какие друзья? А школа? Но тут я сообразила, что сегодня пятница и впереди выходные. Осознав сей факт, я перепугалась еще больше. Значит, мне придется ночевать одной? В огромном помещении, где полно таинственных закоулков.
