– Да как тебе сказать, – расплывчато ответил Гера, в самом деле немного чувствуя себя Буратино, сидящим в чулане у Мальвины. – Чудесная ночь, правда?.. Так ты откуда?
– Из командировки, – сквозь зубы произнесла Дина. – Господи, да ты же пьян! От тебя водкой разит на три метра!
– Не разит, а пахнет, – поправил Гера. – Так где ты, говоришь, была? В Иркутске?
– Я пока ничего не говорю, – ответила Дина, отворяя калитку. – Надеюсь, чай у тебя есть?
Комната ей понравилась. Щурясь от яркого света, она рассматривала книги на полке. Гера следил за ее взглядом и лениво убирал с кресла рубашку и брюки.
– Значит, ты действительно учишься на журналистике?
– У тебя глаза красные, – сказал Гера. – И слезятся. Может быть, у тебя конъюнктивит? Или бленорея? Это то же самое, что триппер, только глазной.
– Это от усталости, – ответила Дина. – Пройдет… Слушай, а чего ты на меня так странно смотришь?
Она разбирала сумку, выкладывая вещи на стол. Это была либо преднамеренная демонстрация светлых помыслов (содержимое личной сумки, как и души, может многое сказать о человеке), либо обыкновенная непосредственность с долей наглости, присущая столичной девице престижной профессии. Как бы то ни было, стол Геры вскоре оказался заставленным фотоаппаратом, диктофоном, зарядным устройством, блоками с запасными батарейками, портативным компьютером, коробочкой для гамбургеров, пакетом с нательным бельем, косметикой, противозачаточными таблетками, папками с рукописями и прочим репортерским хламом.
– Здесь телефон есть? – спросила она, вытаскивая из сумки литровую бутылку с коньяком и торжественно поднимая ее над головой, словно весь этот вещевой эксгибиционизм был проведен ради бутылки.
– Нет, – ответил Гера, чувствуя, что его сейчас невозможно будет заткнуть. – Был пейджер, и тот украли.
– Жаль, – ответила Дина, не придав никакого значения реплике о пейджере. – Я хотела материал скинуть по модему. Придется завтра в Москву ехать.
«О-па! – подумал Гера. – Значит, она намерена у меня переночевать».
– Материал о фестивале бардовской песни? – уточнил он, все еще не определившись, рад он предстоящей ночи с Диной или не очень.
– Да. Стаканы принеси, пожалуйста. И открой эту банку с ветчиной. У меня уже ноги не ходят.
Она села в кресло, откинула голову, закрыла глаза и сладко потянулась.
– Значит, ты из Иркутска? – спросил Гера, сворачивая пробку на бутылке.
– Из Иркутска, – вяло повторила Дина.
Он прикусил язык. Ему стало больно, тем не менее он каким-то образом исхитрился прошепелявить:
