Он остановился. Дыхание было слишком шумным и частым, чтобы можно было прислушаться, и он положился только на зрение, пятясь спиной в глубь лабиринта и глядя на черные трубы, колена, радиаторы с круглыми кранами, похожими на корабельные штурвалы. Все вокруг было неподвижным, и это казалось противоестественным, обманом, ловушкой; казалось, что стоит ему опустить глаза, как стальные чудовища зашевелятся, сомкнут строй и станут давить, как в соковыжималке.
«Вот нашумели!» – думал Гера, опуская лицо в пакет и прокусывая тонкую кожицу шарика. Хлопок и пощечина. Беременность у пакета сразу прошла. Он рвал на куски полиэтилен и кидал себе под ноги. Потом стал на ходу стаскивать с себя оранжевую куртку. «Все нас видели, это была самая грандиозная сцена! Вся Москва жевала пиццу и веселилась от моего идиотизма. Никто меня не преследовал. Замысел Боди был глуп изначально. Как он сам. Пакет с надутым шариком оказался не нужен Лемешеву. Губернатор привередлив. Ему нужно было только содержимое сейфа. За мной не побежал бы даже цыганенок, потому что сейчас все шарики летающие, с газом. А шарик с алкогольными парами Боди даже гаишникам не нужен, потому как у Боди нет авто, а зачем им задарма нюхать всякую гадость?.. Боже, о чем это я?»
Гера закинул куртку на трубу, висящую над головой. Потом, прыгая на одной ноге, снял штаны. Посмотрел по сторонам, наверх, скривился и кинул штаны на землю. Зачем их прятать? Кто их будет искать?
Он долго сидел на холодной земле, прислонившись спиной к бетонной перегородке, боясь подняться на свет, под юпитеры, под овации и свист. Гера был от природы человеком скромным и славы не переносил. И зачем, спрашивается, решил с Лемешевым в бегалки-прыгалки играть? Если бы не Бодя, то отправил бы кейс почтой прямиком в здание администрации Зареченска. И трижды бы перекрестился.
Сверху посыпался песок. Гера встал, отряхнулся и не спеша пошел бродить по подвалу в поисках какой-нибудь лазейки.
* * *
Он выбрался на поверхность через вентиляционную шахту. Ее вертикальный ствол, снабженный металлическими скобами, сверху был прикрыт конусом из жести и окружен рабицей. Под тяжестью сетка в одном месте сложилась пополам, и Гера на четвереньках, как и подобает посрамленному герою, вышел на волю.
Все вокруг делали вид, что не обращают на него внимания. Он отряхнул брюки и походкой, которая должна была подчеркнуть его достоинство, направился к выездным воротам со стройплощадки.
