«Я на Эльбрус пойду босиком. Вообще голым пойду». – «Ты же сдох », – отвечал ему Гешка. «Да, – смеялся Яныш. – Я сдох … Только не оставляй тут меня одного, лады, сынок?» Гешка всматривался в темноту и видел свои сизые внутренности, и тысячи голосов одновременно что-то говорили ему. Гешка открывал глаза и начинал опять разглядывать потолок. Иногда ему казалось, что это тот самый каменистый склон, только засыпанный снегом.
Рядом с ним жили лица. Лица эти были добрыми, и никто из них в Гешку не стрелял. Бывало, что Гешка спал, но прекрасно слышал, как лица разговаривали. Часто они говорили о нем. Как-то среди лиц Гешка увидел одно очень знакомое. Он улыбнулся и только потом вспомнил, что это лицо его матери.
– Мама, – сказал он и удивился, что не услышал себя.
Один раз он проснулся ночью. Увидел стекло, за ним – тускло освещенный коридор. Женщина в белой шапочке склонилась под настольной лампой. Гешка вдохнул в себя сколько мог и на выдохе ойкнул. Звук сделал над ним петлю и вонзился под ключицу. От боли Гешка даже остановил дыхание. Женщина подняла голову, прислушалась, встала и подошла к Гешке.
«Я умер?» – хотел спросить Гешка, но язык совсем не ворочался во рту, и послышался лишь протяжный выдох.
– Ладно, хватит тебя морозить, – сказала женщина и сняла с Гешкиного плеча какой-то диск, похожий на летающую тарелку. Он следил за ее руками. Ему было хорошо, что эта женщина стояла рядом.
А утром вокруг него собралось много людей. Мужчины и женщины в белом, похожие на ангелов, смотрели в Гешкино лицо так, будто там был вмонтирован телевизор.
– Лед убрали? – говорил один из ангелов. – Через пару дней можно сделать перевязку, посмотрим, что у него там. Пенициллин, глюкозу внутривенно?.. Так, хорошо…
Он низко склонился над лицом Гешки. Тот даже почувствовал запах хорошего одеколона.
– Ну что, Геннадий Львович, поправляешься?
Гешка хотел спросить, где Яныш, но люди стали выходить в белую дверь.
Когда он остался один, то попробовал приподнять руку. Получилось. Он положил ее на грудь. Пальцы нащупали твердую поверхность, будто с Гешки до сих пор не сняли бронежилет. Шея, как шарфом, была замотана бинтами. «Здорово меня упаковали!» – удивился он.
Гешка без труда вспомнил, как он с ротой поднимался в гору, как искал Яныша, как лежал за камнем, стрелял и звал Гурули, как летал над склоном и разговаривал с Янышем о босых ногах, как… Гешка запутался. Он потерял грань между тем, что было в жизни, а что – во мраке беспамятства.
