– Погоди! Надо ствол свой подобрать, – пробормотал Филимонов. – Где-то здесь должен валяться, зараза. Тьфу, блин, в глазах мутится! Ни хрена не разберу!
– Твой?! – быстро отыскав в траве табельный филимоновский «макаров», спросил Виктор, поднеся оружие к самому носу Геннадия.
– Да!
– Тогда в путь. Садись назад. Передохни, вытри лицо. А машину я поведу!
Филимонов не возражал.
Спустя несколько секунд «девятка» на предельной скорости помчалась по шоссе вслед за исчезнувшим в сумерках «Шевроле»...
* * *
Упомянутое Пастуховым Лесное Озеро представляло собой небольшой, неправильной формы водоем, окаймленный неряшливой, грязно-желтой бахромой прошлогодних камышей. Располагалось оно в чаще леса, приблизительно в четырех километрах от шоссе и в километре от заброшенного, практически неиспользуемого проселка. От него к «озеру» вела неширокая, корявая, но тем не менее пригодная для проезда легковой машины тропа. Уже полностью стемнело. В далеком черном небе тускло мерцала россыпь мелких звезд.
Фары поставленных рядом «Шевроле» и «девятки» ярко освещали веющую сыростью поверхность воды, а также значительный кусок примыкающей к камышам поляны. Раскрыв автомобильную аптечку, Виктор Пастухов бережно обрабатывал распухшее от ударов лицо Геннадия с до сих пор кровоточащей левой бровью и рассеченной верхней губой. Филимонов чуть морщился, но не издавал ни звука. Петр с Константином сноровисто разводили костер, а пришедший в чувство обезоруженный, крепко связанный Хултыгов, лежа на земле, затравленно озирался по сторонам. Внутренности «джигита» терзал животный ужас. «Герой» налета на буденновскую больницу, ветеран первой чеченской кампании 1994—1996 годов, кавалер высшей государственной награды Республики Ичкерия, большой любитель зверски издеваться над русскими пленными и, наконец, опытнейший охотник за людьми, Магомед Хултыгов панически боялся физической боли. Чеченец отлично понимал – костер разводится вовсе не для приготовления шашлыков. Вернее, в роли живого «шашлыка» предстоит выступить ему самому...
Прошло несколько минут. Когда костер как следует разгорелся, дымя и поплевывая сверкающими искрами, на глаза «джигита» навернулись слезы, что не ускользнуло от внимания Петра Василькова, хорошо знающего психологию подобных типов. Бывший капитан ВДВ, Васильков (комиссованный из армии по ранению летом тысяча девятьсот девяносто шестого) полтора года провоевал в Чечне и неоднократно наблюдал, как надменные, безжалостные со слабыми «дети гор» мгновенно пасовали перед силой, а во время допроса с пристрастием вовсе теряли человеческий облик: верещали резаными свиньями, унижались, умоляли о пощаде, взахлеб выкладывали сокровенные тайны оставшихся на свободе соплеменников...
