– И-и-и, – пронзительно заверещал он, выронив дубинку с дипломатом. В два прыжка сорвав дистанцию, я рубанул вислобрюхого ребром ладони сбоку по шее[30]. Потеряв сознание, он вязко, как мешок с жидким дерьмом, впечатался в пол.
– Слава богу, прибыли. А я уж думал – сдохну под пытками, – вымученно улыбнувшись, прохрипел Корень. Кирилл поспешно освободил брата от веревок. Стиснув зубы, Владислав принялся непослушными руками натягивать одежду.
– Где твои парни? – спросил я.
– Семеро живых в микроавтобусе кровососов, четверо мертвых вон там, – Корнев указал на темную, бесформенную груду в дальнем углу. – Но погоди-и-и! – Глаза Владислава налились кровью. – Щас чуток передохну, и мертвых станет минимум пятеро. Дылду, козла, непременно замочу. Остальные, если повезет, будут остаток жизни на инвалидных колясках кататься. Кирилл, братишка, принеси-ка бейсбольную биту.
– Угомонись! Слышишь? – попытался я урезонить разгневанного бандита. – Ты небось хочешь разделаться со своими корешами за то, что они не выдержали пыток?
– Западло мне иметь таких корешей, – вспыхнул Владислав. – Чмошники! Слизняки! Раскололись как гнилые орехи! Сдали вас, меня... Кости мразям переломаю. А Паниковского, пожалуй, тоже пришью вместе с Дылдой.
– Паниковского? – опешил я, решив, что в результате перенесенных страданий разум Корнева помутился и он попросту бредит, вплетая в реальность несуществующего литературного персонажа[31].
– Паниковский – погоняла, – словно прочитав мои мысли, брезгливо пояснил Владислав. – По паспорту он Сашка Панкеев. Ляпнул пидор про подземный ход. Дескать, слышал краем уха о его существовании, но где конкретно проходит тоннель, знает лишь главарь, то есть я. Вот меня и долбили током по болевым точкам вплоть до вашего появления.
– Нельзя мерить людей по своей мерке, – мягко сказал я. – У тебя, Влад, сильная воля, железное здоровье, с чем и поздравляю. Но у всех, учти, у всех без исключения, есть определенный болевой предел, дойдя до которого человек либо раскалывается, либо умирает. Ты сумел продержаться, другие, послабее, сломались. Не суди их строго. Нужно уметь прощать.
Корнев тяжело задумался.
– Ты прав, майор, насчет предела, – молвил наконец он. – Генка Кречетов на пятой минуте умер от болевого шока, не сказав кровососу ни слова. Остальные же... Бог им судья. Пусть живут. Однако предателя Дылду завалю без вариантов. Знаешь, как все началось? Почему мы так глупо вляпались? Голубь с Дылдой пасли Захарову. Едва ведьма вышла из офиса, Дылда внезапно треснул Голубя по башке и отдал кровососам. Более того, когда я с пацанами приехал на дачу, ворота открыл Дылда! Наплел, падла, будто все путем, просто обстоятельства переменились. Чертову «целительницу» Жанну они якобы схватили, свою машину бросили по причине неисправности, а сюда добрались на ведьминой таратайке. Позвонить, мол, не могли: в сотовом батарейки сели, телефон на даче испортился. Голимая
