– Эм-м-ма?!! – заикаясь выдавил Дергачев. – Разве т-ты н-не ум-мерла?!!
– С какой стати мне умирать?! – подозрительно сощурилась режиссер-постановщик. – Или ты меня разлюбил? Решил завести новый романчик? – В зеленых глазах блеснули слезы, накрашенные губы обиженно дрогнули.
– Да нет же, нет! – поспешно заверил генеральный продюсер. – Просто мне померещилось… будто я… нашел тебя… на четвертом этаже… расчлененную. – Алексей Васильевич замолчал и нерешительно огляделся. Он лежал голышом на кровати, в своей собственной роскошной спальне, укрытый до подбородка накрахмаленной простыней. Сквозь неплотно зашторенные окна светило утреннее солнце, отражаясь радужными зайчиками на многочисленных хрустальных безделушках. Рядом на стуле сидел Петр Андреевич Холодцов в белом врачебном халате, с медицинским чемоданчиком на коленях. У дверей столпились рабочие и операторы. Снаружи в коридоре слышался гул возбужденных голосов. Дергачев различил дребезжащий тенорок Рудина, визгливый фальцет Хайкиной, звучный баритон Пузырева, солидный бас охранника Вовы…
– Я был стопроцентно уверен, что все они мертвы, – прошептал генеральный продюсер. – В частности, Эрнесту оторвали голову, Володю расстрелял из автомата демон Астарот…
– Тебя потрясла трагическая кончина бедняги Лазаря, – с улыбкой перебила «папика» Эмма. – А потом, ты чересчур много выпил. Вот и результат!
– Типичный алкогольный делирий[16], – авторитетно изрек доктор Холодцов. – Симптомы очевидны – сценоподобные зрительные и слуховые галлюцинации, насыщенные страхом, тревогой, ожиданием смерти… Причина – нарушение функций печени и обмена веществ, накопление в организме критической массы ацетальдегида[17]. Плюс сильнейший нервный стресс, – после секундной паузы добавил он.
– Не волнуйся, Лешенька, тебя вылечат, – мурлыкнула Черкашина, заканчивая полировать ногти. – А я пока вызову милицию!
– Зачем?! – встрепенулся бизнесмен, сызмальства недолюбливавший данное учреждение. – Я ж больной, а не преступник! И вообще, на ментов у меня аллергия!
– Ты забыл о Телушкине, – напомнила режиссер-постановщик.
– А разве нельзя как-то по-тихому, по-семейному…
– Нельзя! – отрезала Эмма, направляясь к телефону. – Закон надо чтить!!!
Алексей Васильевич обессиленно откинулся на подушку. Коммерсант испытывал колоссальное внутреннее облегчение. Оказывается (за исключением смерти Лазаря), ужасные ночные события не более чем пьяные глюки! Неприятно, конечно, но и на том спасибо! Все лучше,
