* * *
Обещание Котяры «отпилить копыта ножовкой» подействовало на Игоря Сычова как мощный допинг. Уж кто-кто, а он достоверно знал – пахан даром слов на ветер не бросает. Непременно отпилит, гадюка! Собственноручно! Да специально пилу потупее выберет, можете не сомневаться! Пулей вылетев из разгромленных Котяриных апартаментов, Сыч заехал домой, переоделся соответственно погоде и пешком двинулся в лес. Стараниями недавнего июньского урагана чахлый пригородный лесок превратился в непроходимую чащобу. Тропинки были завалены вывороченными с корнями деревьями, обломанными ветками и прочим лесным хламом. Раскисшая земля чавкала под ногами. С затянутого грязно-серыми тучами неба сочились мелкие капли дождя. Прошло не менее полутора часов, прежде чем Сычов, перемазанный глиной, усталый и злой как черт, добрался до конечной цели своего путешествия. Пораскинув мозгами, бандит устроил наблюдательный пункт в ветвях старого разлапистого дерева, росшего в метре от обломков забора. Отсюда хорошо просматривались окрестности, да и посуше тут, чем внизу! Вооружившись биноклем, Игорь собрался было приступить к наблюдению, как вдруг его внимание привлекло подозрительное елозение в кустах, сопровождаемое невнятным бормотанием. Сыч пригляделся, прислушался и мысленно ахнул. В зарослях кустарника по другую сторону забора, тихо матерясь, толстым боровом ворочался майор Бураков, в зад которому впилась какая-то зловредная лесная колючка. «Вот те на! – подумал бандит. – Мусора-то раньше нас подсуетились насчет слежки. Впрочем, этого следовало ожидать! Недаром дороги перекрыты! Только тварей легавых здесь не хватало! Или подстрелить мента, а труп спрятать в буреломе? Нет, нельзя! Глушитель я, к сожалению, не догадался захватить. Шум выстрела спугнет лохов[6], дело сорвется, а Котяра Пакостный отпилит мне копыта. У, блин! Садист проклятый! Лучше б его мамаша пятьдесят лет назад аборт сделала! Однако как быть с ментами?! Они, сучары, за мешок с бриллиантами глотку перегрызут!..»
Томительно тянулось время. Сычу чудилось, будто прошли не часы, а недели, месяцы... Хотя он сидел на относительно сухом дереве, не мок, в отличие от милицейского соглядатая в луже, но жизнь бандиту здорово отравляла мелкая лесная пакость: во-первых, комары, подобно ему скрывающиеся от дождя в ветвях, а во-вторых, крохотная злющая мошка. От беспрестанных укусов лицо и руки Сыча покрылись волдырями, распухли. Особенно свирепствовала мошка, ухитрявшаяся забираться даже под одежду. Сычов испытывал поистине адские страдания, но до поры до времени героически терпел. «Отпиливание копыт ножовкой» все-таки хуже!.. В шесть часов вечера майора Буракова сменил капитан Спесивцев, в далеком прошлом одноклассник Сычова, «прославившийся» среди учащихся средней школы номер два как неисправимый стукач и подлиза. Злоба истерзанного насекомыми бандита зашкалила за наивысшую отметку. «Явился, пидор мокрожопый, – ненавидяще оскалился он. – Вот бы кому шейку свернуть! Ради такого кайфа и рискнуть не грех!» В двенадцать ночи кладоискатели вышли из палатки. Спесивцев, гнусно сопя, прилип к биноклю. Тут натянутые до предела нервы Сыча лопнули. Утратив над собой контроль, он, аки рысь, сиганул с дерева на спину ненавистному легашу...
