«Прикинься шлангом», – прошептал голос в мозгу Кошелева. Андрей незамедлительно растекся по полу аморфной, безвольно всхлипывающей, пускающей пузыри и слезно просящей прощения квашней.
– Дя-де-нь-ки-и-и! Я больше не буду-у-у! – жалостливо канючил он. – Не бейте, пожалуйста! Не на-а-а-адо! Я хороший!
– Фаза агрессии перешла в фазу длительной релаксации! Вполне закономерное явление! – авторитетно изрек психиатр. – Снимите веревки!
– Но он час назад чуть не зарубил топором человека! – возмущенно возразил Якушев.
– Не беспокойтесь, дорогой! – снисходительно усмехнулся врач. – Я кандидат медицинских наук. У меня богатейший опыт работы, и, можете не сомневаться, я досконально изучил мельчайшие нюансы поведения лиц с подобными... э-э-э... отклонениями! Фаза агрессии, повторяю, закончилась. Сейчас он не опаснее обыкновенной амебы. Релаксация продлится не менее четырех-пяти часов, а скорее всего до вечера. Это ж азбучная, прописная истина!.. Снимите веревки!
Сердито бурча что-то о шибко грамотных умниках, Маслов неохотно развязал Андрея. Санитары помогли Кошелеву принять вертикальное положение и, поддерживая под локти, повлекли к дверям заплетающегося ногами, слюняво хнычущего больного. Врач, беспечно помахивая портфельчиком, двинулся следом.
Но, едва они очутились на улице, внутренний голос в голове Кошелева скомандовал: «Действуй!» – и, выражаясь звучными терминами уважаемого доктора, «фаза длительной релаксации перешла обратно в фазу агрессии». Вопреки самоуверенным прогнозам кандидата медицинских наук, основанным на «богатейшем опыте работы» и «азбучных, прописных истинах»[27].
По-змеиному выскользнув из рук откровенно скучающих, убаюканных напыщенными речами маститого психиатра санитаров, Андрей развернулся на сто восемьдесят градусов, врезал доктору носком ботинка в низ живота, очевидно, выражая благодарность за «точный» диагноз, пятью гигантскими прыжками достиг своей «восьмерки» с незаглушенным мотором, распахнул переднюю дверцу, нырнул вовнутрь, до отказа выжал газ и на предельной скорости, чуть не задавив какую-то даму с детской коляской, скрылся в неизвестном направлении.
– Не опаснее амебы. Н-да уж! – с укоризной произнес Федоров, вышедший из офиса понаблюдать за погрузкой безумного экс-секьюрити в санитарный фургон, с сожалением посмотрел на корчащегося в спазмах боли тщедушного лысоватого человечка, вежливо отстранил остолбеневших санитаров, приблизился к незадачливому медицинскому светилу, взял его за плечи, уперся коленом в позвоночник и начал медленно, осторожно выгибать
