Тогда, в тот печальный день, он ничего не сделал. А что он мог сделать? Только продолжать любить свою жену.
И он продолжал. После нее у него не было ни одной женщины. Одиночество не доставляло ему особых хлопот. Он привык. Он не испытывал потребности в виртуальном сексе, не имел друзей, не держал электронного песика и отказался от клонирования. Относительно намеченного флирта с З. совесть не мучила бухгалтера Д. Двадцать лет – достаточный срок для траура, не правда ли? Он честно соблюдал приличия.
Ну а тогда, в тот день… Его жена была пышной особой. Некоторые (да что там некоторые! Скажем прямо – многие) находили ее весьма аппетитной булочкой. Кое-кто считал, что она слишком хороша для худосочного, ничем не примечательного бухгалтера. Но они действительно любили друг друга. Он навсегда запомнил ее прощальный взгляд, обращенный к нему, – растерянный и полный телячьего недоумения.
Лучше бы она кричала!
Ему хотелось думать, что именно этот взгляд парализовал его. Во всяком случае, он не двинулся с места. Он не сомневался в том, что все остальные телята будут стоять и молчать, ожидая своей очереди и надеясь, что пронесет. У него не было к ним ни малейших претензий. Он жалел их всех почти так же сильно, как жалел самого себя.
* * *
…Поезд подходил к станции. Грозное предупреждение, подрагивавшее за окнами, распалось на бессмысленную чересполосицу, напоминавшую штрих-коды. Этот зрительный эффект мог послужить и косвенным подтверждением иллюзорности всего остального мира.
Снаружи в окна хлынул багровый свет, показавшийся Д. ярким по сравнению с полумраком, царившим в вагоне, будто в старинной фотолаборатории. Огромная консервная банка на колесах выдавила из себя дохлые струйки и вобрала очередную порцию человечины.
Подземного нигде не было видно. Значит, гарантированы еще три минуты напряженного ожидания и нарастающего страха. Игра в кошки-мышки продолжается, только мышки и не думают прятаться или убегать. Они сами приходят в мышеловки. Их очень много, и жизнь каждой в отдельности ничего не значит…
От вынужденного безделья бухгалтер Д. попытался складывать в уме четырехзначные числа. Однако беспокойство не давало сосредоточиться, пронизывало все вокруг гнилым туманом, в котором увязали робкие птички мыслей. Птички с подрезанными крылышками…
Учащалось сердцебиение. Два, три перегона – казалось бы, какая разница? Рано или поздно Подземный все равно войдет в вагон. Так чего дергаться раньше времени?
