– Да нет. В общем, нет. Но этот ваш щенок напомнил мне кое о чем.
Возникла пауза, как будто старик решал, стоит ли двигаться дальше.
– Можно задать один бестактный вопрос? Где вы его взяли?
Борис пожал плечами.
– Купил. Есть документы. Если вас интересует название питомника…
– Нет-нет! Просто я хотел услышать, что вы его, например, не подобрали где-нибудь поблизости.
– Согласитесь, он не заслуживает того, чтобы в него стреляли!
Старик резко поднялся на ноги, пожалуй, слишком резко для своих лет. На его лице появилась озабоченность.
– Хочу вам кое-что показать.
– Если это не слишком далеко…
– Нет. Совсем близко.
Он уже шагал, заметно пошатываясь, через лужайку перед домом, к одинокому ясеню, росшему в южном углу двора. Когда Стеклов подошел поближе, то увидел под деревом маленькое темное надгробие размерами с книгу. На нем было высечено:
«1990–1997
Любимой Саманте».
Борис начал кое-что понимать. Ему пришлось изобразить если не печаль, то хотя бы серьезность.
– Ваша собака?
– Да. Незадолго до смерти она родила семерых. Куда мне столько? К тому же, отцом был, по-моему, беспородный кобель, – Геннадий Андреевич махнул рукой в сторону леса, как будто где-то там до сих пор бродил обидчик его любимой Саманты.
Стеклов оглянулся. Дети были в отдалении и все еще играли. Он задал главный вопрос.
– Что вы с ними сделали?
– Утопил, конечно. В озере. Что еще прикажете с ними делать? – его голос стал визгливым и злым.
Они помолчали. Осенний ветер становился ледяным, и Борис ощущал его прикосновения, несмотря на принятую дозу. Рядом с бывшим прокурором становилось тягостно. Он начал подумывать о том, как бы сбежать. Со времени переезда он еще не прикасался к кистям, но знал, что не прикоснется к ним и сегодня.
Старик вдруг тихо заговорил.
– Спустя несколько недель они начали появляться в доме. Всегда ночью, – его передернуло. – Они были мокрые и… холодные.
Стеклов понял, что перед ним больной человек. Примерно такой же, как он сам. Поэтому Борис не слинял сразу. Он хотел услышать, чем закончилась эта история, хотя догадывался, что конец, скорее всего, впереди и еще не написан.
Геннадий Андреевич оторвался от созерцания надгробия и перевел взгляд на черно-коричневый комочек по имени Мартин. Тот был теплым, толстым и полным жизни. Но лицо соседа не выражало ничего, кроме брезгливости.
– Очень похожи на вашего… Извините.
Теперь надо было уходить и впредь держать щенка подальше. Борис что-то наплел насчет того, что пора кормить детей. Прощание получилось скомканным и каким-то нехорошим. Старик уже, видимо, пожалел о том, что был слишком откровенен, а гость – о том, что вообще появился здесь.
