Руки умирающего с ужасной настойчивостью скребли по асфальту. Изо рта вырывались сдавленные хрипы. На бледно-сизом лице застыло неописуемое выражение.
Пыляев не слышал, как хлопнула дверь. Он начал приходить в себя только тогда, когда увидел Супера, приближающегося к телу. Мальчик опустился на колени и запустил руки в окровавленную массу. Обреченный дернулся в последний раз и затих.
После этого Эдика стошнило. В одно жуткое мгновение он решил, что Супер ускорил агонию…
Его рвало на асфальт. Когда он разогнулся, лицо бродяги оказалось повернутым к нему.
Эдик мог бы поклясться, что это было лицо человека, пережившего момент острейшего наслаждения. Он стал свидетелем патологически желанной и радостной смерти.
Мальчик поднялся с колен. Отец попал в его поле зрения – это подействовало на Пыляева, как инъекция ночного кошмара. Но Эдик испытывал страх всего пару секунд. Потом все закончилось. Сердце перестало кровоточить. Голова опустела. Он ощутил внутри себя легкость – будто шарик, взмывающий в небо… У его пятилетнего сына был взгляд существа, только что принявшего на себя чужой смертный грех.
– Эдуард Юрьевич, поезжайте домой. Я все улажу, – произнес сзади незаменимый Глаз.
И остался с мертвецом на дороге.
* * *
На следующее утро Эдик зашел в детскую и обнаружил в изголовье кровати огромную крысу. Мальчик не спал и ласково поглаживал уродливую грязно-коричневую тварь. Пыляев отдавал себе отчет в том, что на месте сына подох бы от разрыва сердца.
При его появлении крыса оскалила зубы. Супер успокоил ее, произнеся всего несколько неразборчивых слов. И той снова стало хорошо…
У Эдика закружилась голова, и он поскорее убрался из комнаты. В тот раз он со всей определенностью почувствовал,кто был лишним.
Еще через пару месяцев мальчишка заставил муравьев перенести муравейник подальше от дома, причем сделал это неведомым способом. Пыляев-старший не возражал – муравейник мозолил глаза и портил вид на фасад. Обошлось без жертв. Создатели совершенного общества не потеряли ни одного яйца.
Во время «переселения» Супер просто сидел на корточках и водил палочкой по жидкой грязи, малюя какие-то знаки. Эдик не задавал дурацких вопросов даже самому себе.
