В номере четвертом горели две лампы. Кровать была пуста, но, судя по кривой ухмылке на лице Третьего, это отнюдь не убедило его в отсутствии «постояльца». Наоборот, он сделался еще более настороженным. Приложив палец к губам, он показал Первому на дверь туалета, а сам заглянул в ванную. В обоих помещениях никого не оказалось.
Вернувшись в комнату, Третий стремительным движением опустился на одно колено и заглянул под кровать. И снова на его физиономии появилась ухмылка, не обещавшая ничего хорошего. Первый сомневался, что этот хищник вообще умеет улыбаться иначе.
– Сама вылезешь или помочь? – спросил Третий.
В ответ раздались только сдавленные всхлипы.
Тогда Третий подошел к кровати, одной рукой приподнял изножье и сдвинул кровать в сторону.
При виде бледного девичьего тела, свернувшегося в позе зародыша, в глазах Третьего загорелся специфический огонек. Первому это очень не понравилось. Похоть, насилие, подавление, смерть. Как ни переставляй эти четыре слова, они остаются тенями одного всеобъемлющего – «власти».
Третий положил дубинку на пол, схватил девушку за волосы и заставил ее отнять руки от лица. Это было испуганное и заплаканное, но тем не менее миловидное и очень юное лицо, еще покрытое детским пушком. Затравленное выражение появилось на нем совсем недавно – девушка словно не успела еще привыкнуть к новой маске.
– Не реви! – рявкнул Третий. – Никогда голого мужика не видела?
– Конечно, не видела, – вставил Первый. – Разве не ясно?
Третий повернулся к нему и смерил долгим взглядом. В конце концов Первый отвел глаза. Он вспомнил какой-то фильм о гориллах, где говорилось о том, что не следует смотреть в упор на доминирующего самца. Если, конечно, ты сам не претендуешь на это место.
– Не мешай нам знакомиться, папаша, – процедил Третий. И продолжил безо всякого смыслового перехода: – Да, толку от этой куклы будет мало. Одна обуза. Пошли дальше.
– Может, возьмем ее с собой?
– А куда она денется. Потом за ней вернемся. – Третий подмигнул Первому. – Целки сейчас в цене.
Когда они выходили из четвертого номера, девчонка все еще рыдала. Оглянувшись, Первый поймал ее взгляд. В нем было многое: стыд, отчаяние, растерянность. Ему показалось, что он бросает парализованного ребенка на железнодорожных путях.
* * *
Всего за пару минут до того как Третий и Первый снова появились в коридоре, Шестой и Восьмая застыли, прижавшись к стене между «своими» номерами. Восьмая резко остановилась, заметив, что приоткрылась дверь седьмого номера, а Шестой ткнулся лицом в ее плечо. И так уж получилось, что одновременно он влип животом в ее ягодицы. Это были классные твердые ягодицы, об осязании которых он мог раньше только мечтать, имея в качестве возбудителя и наглядного пособия порносайты. Локоть Восьмой врезался ему в грудь, и он поспешно отодвинулся, так и не поняв, сделала она это машинально или намеренно.
