Деев обернулся.
Нет, Комсомолец и не думал отказываться. Наоборот, он был рад, что комиссар госбезопасности второго ранга выбрал для этой командировки именно его. Но почему-то, перед тем как сказать «да», он подумал: интересно, а что будет, если он откажется? Как в этом случае изменится его жизнь? Неужели не изменится?
Но он, конечно, согласился. И вот он, Львов...
* * *
Спартак вышел из зала не столько из-за того, что потянуло в заведение, которое хоть раз за вечер, а посещать приходится. Это уж так, попутно, заодно. А захотелось ему – стыдно кому признаться, потому и не станет признаваться, а то засмеют, – захотелось проверить, рассеются ли чары. «Может быть, виноват чертов полумрак вкупе с некоторой духотой и двумя бокалами сухого вина, – вот что пришло в голову. – Надо проветриться, а то не ровен час и вовсе голову потеряю».
Высоченный субъект словно из воздуха соткался, не было его – и вот он рядом. И пошлепал сзади по коридору. И было совершенно очевидно, что не отстанет. Доведет до заведения и отведет обратно. А Спартак не собирался сразу возвращаться к столу. Ему хотелось выйти на улицу, перекурить на свежем воздухе, поглядеть на ночной Львов. И как-то не очень его радовало иметь эту долговязую тень за спиной. «Нарочно ведь издевается над советским летчиком, хочет хоть нервы немного подергать, если ничего другого нельзя», – со злостью подумал Спартак.
Ага, так и есть! Спартак потянул на себя стеклянную дверь, разрисованную синими и желтыми цветами и украшенную силуэтом головы в цилиндре (для жентельменов, значит), а его конвоир опустился, или, вернее сказать, провалился в массивное кожаное кресло. И было очевидно, что в нем и станет дожидаться «господина летчика».
Спартака вдруг охватило мальчишеское озорство. «Ах так! Хочешь сказать, что я, дворовый пацан, не сделаю тебя? Врешь, дылда!» Внутри туалет напоминал скорее апартаменты дворца: пол под мрамор, на стенах плафоны в виде головок тюльпанов, дверцы кабинок из обожженного дерева, чистота повсюду прямо-таки медицинская. Окно закрывает портьера красного бархата, просто театральный занавес какой-то. Погоди-ка, погоди... А ну-ка! Спартак откинул портьеру. Закрашенное краской, достаточно большое окно закрыто на шпингалет. Этот шпингалет Спартак легко отодвинул, распахнул окно, выглянул наружу.
Ага, внизу двор, до его булыжников метра два с половиной, не высота для летчика истребительной авиации. Спартак улыбнулся, представив себе обалдение этого дылды в кресле, когда он появится пред его очами совсем с другой стороны. Поймешь тогда, верста западноукраинская, что летчики – это тебе не бабочки, которых сачком можно накрыть. Ну да, мальчишество чистой воды, никто не спорит. Ну и что?
