– Правильно рассуждаешь, Котляревский, класть некуда, – военврач первого ранга снял очки, сунул в нагрудный карман халата. – В резерве у меня библиотечная комната, превращенная вами черт-те во что, часть коридора от ординаторской до процедурной да собственный кабинет. Все верно, Котляревский, верно... – И сказал решительно: – Тогда пошли оформляться на выписку, боец Котляревский.
И быстро направился в сторону своего кабинета. Потрясенному Спартаку ничего не оставалось, как догонять эскулапа. Спартак отказывался что-либо понимать. Дурака, что ли, товарищ доктор валяет? Или переутомился? Ведь у него операция за операцией, немудрено... Но тогда совсем уж непонятно, почему завотделением занялся Спартаком лично. Даже, похоже, собственноручно собирается оформлять бумаги, когда единственное, что от него требуется – это подпись под документами, заполненными лечащим врачом... Создавалось впечатление, что главная забота нынче у завотделением – легкораненый Спартак.
Все эти странности и неясности порождали легкую тревогу.
На рабочем столе Шаталова уже лежала заранее приготовленная медкарта больного Котляревского. «Час от часу не легче, – подумал Спартак. – Выходит, он заранее собрался меня выписывать и просто спектакль ломал. Зачем, позвольте спросить?»
– Чего встал? Стул придвигай и садись, – военврач обошел стол, взял медкарту, вновь нацепил очки. – Значит, Котляревский Спартак Романович?
Опять дурацкие вопросы. А то, можно подумать, костоправ не в курсе.
– Так точно. Он самый.
– Сын Романа, выходит, – раздумчиво протянул Шаталов, барабаня пальцами по медкарте.
Не, верняк, заработался доктор. Спит, видать, мало и все больше урывками. Но он, Спартак, он-то тут при чем?
– А отчество своего отца знаешь?
– Это-то зачем?
– Затем, что ты – больной, я – врач. Военный врач, прошу заметить. А ты всего лишь рядовой Красной Армии, временно поступивший в мое распоряжение, и обязан выполнять все мои приказания. Причем без обсуждения.
Шаталов поднял взгляд, посмотрел на Спартака поверх очков в круглой металлической оправе.
– Отца звали Роман Аркадьевич Котляревский, – как можно спокойнее проговорил Спартак.
– А маму как зовут?
Котляревский наклонился вперед, сказал почти ласково, будто он был врачом, а Шаталов – беспокойным пациентом:
– Слушайте, меня же в руку ранило, а не в голову. В карте все написано...
– Ну да, читал, – Шаталов, напротив, откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. – Еще у тебя обморожение пальцев ног и бронхит. А вот про то, как зовут твою маму, в карточке ни слова.
