Много лет спустя Джеки так опишет это событие в первых строках «Долины кукол»:
«В первый день ее приезда столбик термометра поднялся до 32 градусов. Нью-Йорк буквально дымился, словно разъяренный бетонный зверь, застигнутый врасплох не по сезону сильной жарой. Но ни на жару, ни на замусоренную площадь, именуемую Таймс-сквер, Анна просто не обратила внимания. Она все равно считала Нью-Йорк самым восхитительным городом в мире».
Время действия романа сдвинуто к концу второй мировой войны, но ситуация и ощущения – абсолютно те же. Юная честолюбивая девушка бежит от рутины провинциального городка в Город Мечты, на поиски богатства и славы. То, что ее героини добиваются успеха ценой незначительных усилий, а то и вовсе без них, отнюдь не казалось Джеки отступлением от жизненной правды: ведь так было с ней самой. Хотя истины ради следует сказать, что ее погнала в Нью-Йорк не тупая обыденность, а всепоглощающее стремление вступить в большой мир и стать «кем-то», как ее отец. Дочь Роберта Сьюзена жаждала навеки прославить его имя. Джеки росла единственным, обожаемым ребенком. Любовь родителей давала ей уверенность в себе. Она не хотела терпеливо дожидаться милости от судьбы – девушке не терпелось пополнить своей особой ряды знаменитостей.
Набор в актерские труппы на Бродвее обычно проводился в конце лета. Джеки приехала поездом в один из знойных, душных сентябрьских дней, через две недели после своего шестнадцатилетия.
В театральном сезоне 1937 года вот-вот должны были сойти с афиш нашумевшие спектакли «Золотой мальчик», «Я предпочел бы оказаться неправым», «О мышах и людях». Для проката в течение года было оставлено лишь сто постановок, и многие актеры оказались не у дел. Уступая просьбе родителей, Джеки поселилась в женском пансионе в центре театрального района Нью-Йорка. Она скупала газеты и бросалась по каждому объявлению. У нее не было опыта, образования, рекомендаций, зато имелось кое-что другое.
В свои шестнадцать лет Жаклин Сьюзен была ослепительной красавицей: высокая, стройная, ярко выраженный чувственный тип женщины. Особенно поражали ее черные блестящие волосы и огромные темно-карие глаза. Вспоминая о Джеки тех лет, многие употребляли выражение «лакомый кусочек». «Когда она проходила мимо, вас так и тянуло обернуться. Одним-единственным взглядом она посылала вас в нокаут». В то же время Джеки была скромна и обладала живым чувством юмора.
К изумлению юной дебютантки, в течение первого месяца пребывания в Нью-Йорке ее красота не вызвала особого интереса в профессиональных кругах. Для любой другой соискательницы это было бы в порядке вещей, но в глазах Джеки граничило с катастрофой. Если в ближайшее время ей не повезет, вполне возможно, придется вернуться в Филадельфию. Поэтому Джеки добавила к ежедневным обходам агентств по найму пробы в ночных клубах. Она не умела ни петь, ни танцевать, зато обладала врожденной грацией и выглядела, как говорят американцы, на все сто долларов.
