Катер был набит солдатами горнострелковых частей из Иннсбрука, из Етцталя или, может быть, со Штубайских Альп. Они приветствовали нас, кричали, и мы дважды просили их что-то повторить. В радости они переходили на свой диалект, словаря которого у нас на борту не имелось.
Они медленно подошли к борту, и мы по кусочку собрали картину их задания. Они сообщили нам, что им предстоит занять железнодорожную станцию Рамсунда. О событиях в Нарвике они знали не больше нашего.
Едва катер отошёл, я заметил, как из тумана выплыли три силуэта. Три белых буруна пенились у форштевней, словно три буквы V, нарисованные на фоне серого неба.
Боевая тревога!
Молнией исчезли мы с мостика, последним прыгнул в люк командир. Об атаке с нашей стороны нечего было и думать. Эсминцы моментально оказались над нами и так же быстро ушли дальше, как и появились. И вновь наступил покой и тишина.
Появился ещё один эсминец. Дистанция малая, прямо по нашему курсу. Он держал курс в направлении выхода из фьорда. Когда я глянул в перископ, то увидел высокий столб дыма на выходе из фьорда. Через несколько минут лодка вздрогнула от сильного удара. В перископ мы увидели высокий столб огня, окружённый гигантским облаком дыма. Горящее судно разваливалось на части. Эсминец растворился.
Объяснит мне кто-нибудь, спрашивал я себя, что здесь происходит? Все перемешано. Где свой, где чужой? Это британская подводная лодка стреляла по германскому судну или германская лодка стреляла по британскому эсминцу?
Только позже я выяснил, что к чему. Эсминец, который мы видели, перехватил и потопил немецкое судно снабжения «Каттегат».
Наконец-то кота извлекли из мешка. Британцы быстро изготовились для ответного удара. Они пустили в ход всё, что у них было: линкоры, крейсеры, эсминцы. Они бросили к Норвегии всю свою превосходящую военную мощь. На кону теперь стояла не просто Норвегия, а репутация королевского военноморского флота. Они считают, что уже одна его мощь должна принести и принесёт им победу.
Все на корабле заволновались.
Малейший шум докладывался операторами гидрофонов как шум подводной лодки. В действительности, конечно, мы и представления не имели о том, что за взрывы сотрясают лодку. Взрывы и их отзвуки шли со всех сторон, многократно отражаясь от «стен» узкого фьорда. А игра воображения порождала беспокойство.
Наконец наступили долгожданные сумерки. Миновал бесплодный день. Наконец мы могли всплыть и подзарядиться.
Мы все истощились – и люди, и батареи.
