– А таперича, миряне, очаровательная Вика нам исполнит коронный номер нашего камерного концерта – камерный минет почти что в парижском стиле. Барабан вертится, вертится... кто же этот счастливец? Ах, господин Степан, туточки среди нас присутствующий, словно рояль в кустах! Поприветствуем счастливчика, призовая игра! Виктоша, прошу!
Виктория опустилась на колени перед бритым Степаном, оба располагались в профиль к зрителям.
– И ее громкое, веселое, жизнерадостное чмоканье долетело аж до галерки! – комментировал Мишаня. – Судьи отмечают мастерство спортсменки... смотреть, вы, новенькие, а то хуже будет! А теперь выдвигается канделябр...
Врач приблизился чуть ли не вплотную – с другой стороны, чтобы не заслонять зрелища от сидящих на нарах, встал, прилежно держа свечи.
– Встала Виктошенька, мурлыча и облизываясь, поклонилась зрителям с милой улыбкой... – тянул Мишаня.
Мазур давно уже, словно бы невзначай, снял свои тяжелые механические часы и положил их на нары у бедра. Он все еще колебался – не прикидывая шансы, а мысленно рисуя подробную п а р т и т у р у предстоящего. В иных стычках импровизация категорически противопоказана, каждый бросок нужно рассчитать в уме заранее...
– Томно распростерлась Виктоша у подножия канделябра... – командовал Мишаня. – А в нашей программе – дебют! На сцену приглашается очаровательная мадемуазель Ольга Вяземская, каковая нам сейчас стянет портки с канделябра и ублажит его в точности так, как только что наблюдала. Внимание, дебют! Впервые на нашей эстраде девочка-сосунок!
Ольга не шелохнулась. В ее голосе сквозило ледяное презрение:
– Я такие вещи только с мужем делаю.
– Мы же не звери, мадемуазель! – жизнерадостно завопил Мишаня. – Мы же народ понимающий и уважаем свободу выбора. Раз такие у вас сексуальные принципы, выбывает из игры канделябр! Идя навстречу пожеланиям дебютантки, приглашаем на сцену и законного мужа! Воля ваша, ублажайте его, счастливца! Прошу на сцену, сладкая парочка. Аплодисменты! «Ригли-сперма» – неповторимый устойчивый вкус!
Мазур склонился к Ольге и шепнул:
– Как только прикоснусь – падай и ползи под нары. Пошла!
Ольга стала медленно слезать с нар, Мазур стиснул часы в кулаке. Голова была ясная и холодная, как всегда перед боем, секунды растянулись неимоверно, и время казалось застывшим.
Ружье определенно будет направлено на него, а не на Ольгу. Вот только Мазур непременно окажется меж дверью и караульным – и успеет уйти с директрисы. Молниеносным броском швырнуть часы и разбить лампочку – детская забава. Хотя из коридора падает свет, все равно в первые секунды по контрасту покажется, будто наступил непроглядный мрак. А уж использовать эти секунды с максимальной выгодой – дело привычное: не истощен, не обессилен, нешуточно зол, недавно кормлен, тело все знает само... У Степана кобура под мышкой, это нужно учесть...
