- Сиди, сынок. Куда пойдешь? Тебе ведь только пятнадцать лет...
10 ноября я узнаю, что живущий здесь, в Городло, пан Косёрек, у которого бандеровцы вырезали часть семьи, отправляется на следующий день во Влодзимеж. Я твердо решаю, что иду вместе с ним. Во время обеда я говорю об этом своей новой семье. Старый Молодкевич вначале возражает, но вмешивается другой его сын, Тосек.
- Отец, пускай парень идет. У него ведь столько оружия, которое лежит без дела,- вступается он за меня.
- Ну хорошо,- соглашается хозяин.
- Соберу мальчика в дорогу,- добавляет его жена.
Я пока не задумываюсь, к кому пойду в родном городе и как потом попаду в партизаны. Самое главное для меня в эту минуту - это начать действовать.
Получаю теплое белье, свитер и кусок ржаного хлеба с салом и утром трогаюсь с Косёреком почти в двадцатикилометровый путь.
На мосту через Буг немцы, которые его охраняют, забирают у меня еду и разрешают перейти на другой берег. Около полудня мы на окраине Влодзимежа. Здесь я прощаюсь с моим попутчиком и прошу его, чтобы он передал привет матери, не сообщая, однако, что я в городе. Мы расстаемся. Я иду к Эдварду Религе. Короткое сердечное приветствие, а затем сразу же: где был и что делал?
- Ну, парень,- рассказывает Эдек,- тебе повезло, что ты тогда успел сбежать. Немцы перевернули весь дом. Хорошо, что ничего не нашли, а то забрали бы мать, а так сидит теперь дома и плачет. В течение нескольких дней они наведывались к вам. Сейчас оставили мать в покое. Что намереваешься делать?
- Хочу уйти в партизаны.
Эдвард испытующе смотрит на меня, а затем, сердечно пожимая мою руку, громко говорит:
- Сегодня вечером пойдем вместе. Танковый пулемет- в твоем распоряжении.
- Согласен! - Обрадованный, я крепко целую друга. Ноябрьский день короток. Сразу после обеда за нами приезжает какой-то крестьянин на телеге.
- Это мой хороший приятель. Он тоже едет с нами,- представляет меня Эдек.
Крестьянин недоверчиво смотрит из-под нависших бровей.
- Пускай едет, только уж слишком молод...
Как мне хотелось тогда казаться более взрослым, хотя бы восемнадцатилетним, знают только те, кто взялся за оружие в том же возрасте, что и я!
Выносим из сарая два снопа соломы: в одном - винтовка-маузер, в другом мой танковый пулемет. Прощаемся с родителями Эдварда. Его мать крепко целует нас и крестит. Лошади трогаются резво.
По дороге мы останавливаемся, и па подводу усаживается парень такой же молодой, как и я. В руках у него тоже сноп соломы.
