– Уговорил. Давай, познакомимся.
Пол было дернулся уйти, но Пит поймал его за руку:
– С фройлен, с фройлен твоей познакомимся. Которая из них?
Улучив момент, когда избранница Пола оказалась за сценой, Пит подволок его к ней.
– Шпрехен зи дойч?[21] – спросил Пит.
Девушка сделала круглые глаза, но затем, не удержавшись, фыркнула и ответила:
– Йа, йа…[22]
– Вот и славно. Дас ист Пол Маккартни[23], – сказал Пит, тыча пальцем Полу в грудь. На этом его запас немецких слов закончился, и, чтобы хоть как-то объяснить ей, что им, собственно, от нее нужно, сделал непристойный интернациональный жест. После чего, с видом человека честно выполнившего свой долг, покинул арену событий.
Пол вернулся в зал буквально через три минуты, сияя счастливой улыбкой.
– Как успехи? – спросил Пит.
– Она дала мне пощечину. Я так и думал, она хорошая девушка.
Пит хотел было поднять его на смех, но прикусил язык, когда тот добавил:
– А еще она дала мне свой телефон. Ее зовут Лиззи.
– Ты слышал эту песню, «Диззи мисс Лиззи»?[24] – спросил Пол у Джона через пару дней.
– Ну, – кивнул тот. – Ларри Уильямса.
– По-моему, мы должны ее играть.
– С чего это вдруг? Она же совсем идиотская.
– Ну и вот, – сказал Пол с таким видом, как будто именно это и требуется от хорошей песни.
– Ну, давай, попробуем, – пожал плечами Джон.
Неделю спустя, под давлением Джона, Бруно Кошмидер признал, что дальнейшая работа «Битлз» в «Индре» не принесет ему желаемого коммерческого успеха. Хотя прежде тут работали ливерпульские команды, и они оправдывали себя. Но тогда здесь не было стриптиз-балета. Теперь же тут появился свой круг завсегдатаев, сложилась совершенно иная атмосфера.
И «Битлз» переехали в «Кайзеркеллер». Сегодня им предстояло доказать свое право работать тут.
– Все встало на свои места, – сказал Джон, когда они разместились в настоящей гримерке. Он делал вид, что не только доволен, но и совершенно спокоен. Однако это было не так.
Впервые им предстояло работать на такой большой и шикарной площадке, да к тому же еще восемь часов без передышки удерживать внимание публики. Если они не смогут этого сделать, Кошмидер подыщет для них очередную дыру.
Джон был чрезвычайно возбужден.
Но за неделю в «Индре» он так привык словом и действием оскорблять зрителей в ответ на их оскорбления, что уже не смог перестроиться.
Выскочив на сцену уже после того, как остальные завели напористый бит, он привычно вскинул руку в фашистском приветствии и заорал в микрофон:
