– Неужели ты собираешься покидать двуногого? Имей хоть каплю благодарности!
Мури мгновенно отыскал глазами ветку, на которой сидел критик, но промолчал.
– Как же его сердце? – укоризненно продолжал дух. – Оно привыкло к человеческому негодяйству, но уж точно, в чем не сомневается, так это в твоей преданности, лукавое животное.
– Какое мне дело до человеческого сердца? – ответил Мури, принюхиваясь к ветру.
– Старик огорчится!
– Что мне до старика?
– Как тебе еще не свернули голову?! – возмутился дух, протестуя против подобного цинизма. – Или ты в рубашке родился?
Здесь, так заурчав, что обитатель шиповника невольно онемел, Мури проявил истинный психологизм.
– Устремление! – кротко, со снисходительной укоризной, пояснил он глупцу. – Разве этого недостаточно для настоящей брони?
Далее путь кота пролегал от Зеницы до Баня-Луки, а от нее – к Приедору, Саве на город Крань. Когда Мури пересекал Тягловские горы, пришла зима.
Отвлечемся немного от странствий: той зимой уже знакомому нам Питу Стауту улыбнулась удача. Питомец цирка в Урюпинске гусь Тимоша, в начале карьеры совершавший нехитрые вычитания и сложения до десяти не без помощи подсовываемых ассистентами сухариков, мгновенно стал знаменитостью. Во время представления, не обещавшего ничего из ряда вон выходящего (как следовало из афиши – всего лишь танцующие слоны, мыши-монстры, удав-телепат), птица потрясла дрессировщика, неожиданно, без всякой тайной подсказки, два раза ответив «га» на приказ какого-то особо въедливого зрителя разделить пополам четыре. Фома неверующий не унялся. Тимоша вновь «прогагал» – и вновь угадал. Посыпались вопросы, на которые незамедлительно следовали правильные ответы. За кулисами не на шутку перепугались. Дрессировщик, тертый калач, в послужном списке которого был не один десяток вышколенных кроликов и петухов, вытирал холодный пот. А гусь с тех пор продолжал делить, вычитать, умножать и складывать трехзначные цифры и ставил рекорд за рекордом. Цирк пребывал в шоке. Администрация города – в ошеломлении. Поползли слухи, и в Урюпинск потянулись любопытствующие. Местные киношники собрались было уже снимать фильм, но здесь вмешались власти, категорически запретив выносить сор из избы до прибытия особой комиссии. Комиссия прибыла лишь для того, чтобы документально засвидетельствовать удивительные способности птицы. Фотографии пернатого появились в Интернете – «фазерлендовцы» торжествовали!
В тот знаменательный день у клетки с Тимошей и двумя гусынями было весьма оживленно. Кроме Пита и его компании, а именно оператора, двух журналистов газеты «Son» и самого верного последователя, микробиолога Чарльза Ленсера, повсюду следовавшего за учителем, здесь толклись представители челябинской парапсихологической школы и три потомственных колдуна. На всякий случай власти выставили возле клетки милицейский пост. Питу Стауту поведали, что незадолго до его прибытия дрессировщик с гусем были подвергнуты проверке еще более авторитетной комиссией, состоящей из зоологических и психологических светил. Профессора подтвердили – феномен действительно имеет место быть. Правда, светила не могли смириться с подобной аномалией, поэтому сделали однозначный вывод – дрессировщик применяет неизвестный доселе трюк. То обстоятельство, что Тимошу неоднократно обследовали без присутствия наставника, причем объект обследования продолжал прекрасно разбираться в арифметике, комиссию не убедило.
