– Ну, давай! – Другого выхода из ситуации Пижон не видел.
– Тогда я отвлекать буду – кругами побегаю и все такое, – сказал Вал. – А ты с деревца лягуху снимешь, по-тихому… Только потолще выбирай, чтоб ему не так просто было дерево свалить или тебя сбросить!
Пижон кивнул и, закинув арбалет за спину, метнулся к здоровенному дубу, ближайшая ветка которого от земли высилась на два, а то и три человеческих роста. Но для вампира не составило особого труда до нее допрыгнуть; толчок – и шулер взмыл над землей, «прощально» хлюпнув сапогами в грязи. Секунда – и он повис, ухватившись за ветку обеими руками.
Вал бежал, не оглядываясь на боевого товарища, чувствуя спиной недружелюбный взгляд фрогула.
«Цыплят по осени считают» – почему-то вспомнилось Страннику, и он нервно сглотнул.
Не хотелось бы ему оказаться среди тех «желторотиков», которых фрогул вознамерится пересчитывать этим ноябрем!..
Пижон тем временем уже забрался на облюбованный сук и, достав из-за спины арбалет, стал ждать, когда проклятый фрогул будет пробегать мимо. Хоть вампир здорово волновался, руки совершенно не дрожали: мало что тело, по сути, неживое, так еще и сколько лет напряженных партий с настоящими знатоками покера!
Наконец, момент представился – под веткой, еле дыша, проковылял Валентин. Вампир установил болт в ложу, натянул тетиву и приставил станок к плечу, уже примерно зная, куда направлять болт.
Стрелять из подобного оружия картежника научили еще в самом начале его «темной» карьеры. С тех пор он не только не растратил в умении, но даже прибавил в точности.
А вот и фрогул – бежит, сволочь, ни о чем не подозревает. Пасть лягушачью открыл и язык длинный вывалил – противно аж…
Куда там говорил стрелять Вал? Между глаз, но на три пальца выше?.. От переносицы, что ли, получается?..
Поправка на то, что цель не стоит на месте, а двигается, причем причудливо и очень быстро…
Мягкое нажатие спускового крючка – и тетива выбросила болт навстречу третьему глазу фрогула.
Миг – и железный стержень вонзился в лоб жабо-подобному страшилищу, пробив череп и войдя в головенку фрогула почти что на две трети длины.
Мгновение, разделявшее этот момент от последовавшей за ним развязки всей ночной погони, казалось, длилось целую вечность. По крайней мере так почудилось Пижону.
Взревев во всю пасть, фрогул зажмурился. Его качнуло вперед и вправо. Он же, совершенно обезумев от боли и продолжая кричать, вместо того чтобы спокойно распластаться по земле, взмахнул передними конечностями, пытаясь устоять на ногах.
