– И вправду, – снова согласилась Элви. – Тогда сделаем так: ты будешь заливать их из кружки, а мы с Кушегаром – еду тебе подносить.
– А пить?
– А кружка тебе на что?
– Понятно…
Комод оглядел спутников, надеясь выявить среди них умалишенного (а то и обоих бы сразу – да в Желтый Дом[4]) и, не найдя, со звучным кряканьем встал.
– Давайте тогда приступать, – сказал он, отряхивая испачканные грязью штаны. – Иди, огне… тушитель ты наш!
Фэт даже не заметил иронии: слово «огнетушитель» так понравилось ему, что он, тихо его повторяя и неизменно улыбаясь, пошел к топкому бережку.
– Ну, а мы давай пока на ужин что-нибудь сварганим! – Барон повернулся к Элви. – Ты стряпать умеешь?
Девушка растерянно улыбнулась.
– На тогда топор, – Комод без церемоний вручил ей фэтовскую секиру, – и живо за хворостом!
Волшебница хотела было надуться, но решила, что за вкусный обед можно и повкалывать, а потому пустилась в чащу, с трудом волоча за собой здоровенное оружие – просто, для виду: наломать хворосту – не город сжечь, много силы не надо.
Комод тем временем засучил рукава и, взяв нож, с мастерством записного повара пустился в дебри кулинарии.
А Фэт уже начал лить пиво в болото.
По его скромным подсчетам, течь в воду пиво должно было не меньше дня, а то и двух – иначе нужного эффекта не получится.
Вот только тот василиск, что сидел на бугорке в нескольких шагах перед Фэтом, не слишком мило улыбнулся двумя десятками острых зубов и пустил из носа пар – совсем уж не по-дружески.
А потом нырнул в пучину.
Ночную тишину нарушал только звук льющегося в болото пива.
Выхода из убежища не было.
Уж вампир, с его-то зрением, вряд ли мог упустить из виду дверь, окно или хотя бы мышиную норку.
Все абсолютно ровно, ни одной царапинки. Так и хотелось чем-то тяжелым да острым, с плеча да с оттяжкой…
Но Пижон знал, толку от этого не будет: все вокруг пропитано настолько древней магией, что дух захватывает, когда понимаешь, где очутился.
Но у вампиров нет духа.
Есть только голод.
Нет, конечно, была еще надежда. Упование на возвращение в мир обычных людей.
Которое, после ухода голема, с каждой минутой все затухало, затухало…
Впервые за бытность свою вампиром Пижон уснул.
Ему снились поля, где он бегал еще мальчишкой, деревенские «герои», которых ветром сносило…
Позже снились башенки королевского дворца, опалами крыш блестевшие в свете солнца.
И Элви…
«Где же ты теперь, любимая? Учишься ли еще в академии или, может, уже ищешь меня по всему Астрату? Право, не стоит. Я сам тебя найду… вот только верну человеческий облик…»
