Моя гениальность буквально била из меня фонтаном. Мне прочили блестящее будущее. Многочисленные бабки от нечего делать, мамаша в промежутках между сном и работой, дядя Ленчик, иногда отвлекаясь от очередной своей пассии, тетя Лида, у которой мы скрывались три года тому назад, – словом, все, кому не лень, настаивали: надо использовать мои таланты рационально, посвятить мою жизнь какому-нибудь одному занятию, а не разменивать ее на пустяки.
– Ребенка нужно немедленно отдать в школу! – настаивала бабушка № 1. – Тогда в тринадцать лет она уже сможет поступить в университет! А то и раньше, если сдаст выпускные экзамены экстерном!
– Ха! В школу! Вы смеетесь, что ли? Или хотите загубить ребенку детство? – возмущалась бабушка № 2 и приводила в пример свою старшую сестру. – Вон Сара – ни читать, ни писать не умеет, а неплохо живет. Да, бабка?
– А чаво? Неплохо! Погребок есть, торгую помаленьку. Только вот огород обещались ликвиндировать! Надо будет похлопотать. А Накулечку лучше всего счету обучить – будет со мной на риньке укропом приторговывать.
– Дуню военному делу обучить надо, а не на рынок ее ставить, укропом с бабкой торговать! К примеру, отдать ее в Суворовское училище... – мечтательно говаривал дед.
– Ну ты, Люба, дурак! Девочек не берут в Суворовское училище!
– Правильно Хрося говорит.
– У Дуняши голос хороший – звонкий, громкий, как у меня. Пусть поет лучше, – стояла на своем бабушка № 2.
– Нечего ей петь! Это занятие несерьезное и неопределенное. Я ее в музыкальную школу отдам, пускай на фортепьяно учится играть. Мне не дали – хоть дочь пианисткой будет! – Моя родительница была непреклонна.
– А я бы на вашем месте Дуню в балетную школу отдала, пока не поздно. У нее руки и ноги в разные стороны гнутся, – предлагала тетя Лида.
Но обычно на этом разговоры о моем будущем заканчивались – приходил папаша с работы, уставший, но довольный, потому что под окном его ждал новенький мотоцикл цвета прелой вишни, у окна – молодая любимая жена, а на столе – густой борщ с чесноком. После ужина у него, как правило, открывалось второе дыхание, он ощущал прилив бодрости и энергии и предлагал маме отправиться на мотоцикле за грибами. Родительница иногда оставалась со мной, а за грибами с величайшим удовольствием соглашалась сгонять бабка Сара.
Она собиралась, как в армии – за время горения спички нахлобучивала на голову шлем того же цвета прелой вишни, что и мотоцикл, накидывала Любину брезентовую куртку и, схватив несколько корзин, бежала опрометью на улицу. Отец долго прощался с мамой – казалось, не по грибы ехал, а его во второй раз призвали в ряды Вооруженных сил. Только после душещипательного прощания он заводил своего стального зверя и, тарахтя на весь двор, скрывался из вида вместе с бабкой.
