Она даже не сказала им, что провалилась в ГИТИС. Просто повторила по телефону, что снова ночует у Ильи, и положила трубку. Конечно, это было жестоко по отношению к ним, Аля понимала. Но в тот день у нее просто не было сил еще на одно объяснение.
Она терпеть не могла ночевать не дома. Случаи, когда это происходило, по пальцам можно было пересчитать: на дне рождения у подружки задерживалась, на дачу ездили с одноклассниками. И всегда ей жаль было того особенного вечернего домашнего состояния, когда покой охватывает душу и можно спокойно думать о прошедшем дне, и завтрашний день не кажется трудным в окружении родных, надежных стен…
Теперь же Але не хотелось ничего – ни спокойствия, ни знакомой защищенности. Она входила в дом с тем же чувством отчаяния, которое охватило ее на улице. Ей нужен был Илья, только он, никто не мог его заменить!
Родители встретили ее молчанием. Аля видела, что они стараются держаться непринужденно, и видела натянутость их непринужденности.
– Будешь обедать? – спросила мама. – Или ты теперь питаешься в более интересных местах?
Отец укоризненно посмотрел на маму и поспешил произнести:
– Все-таки ты могла хотя бы предупредить нас заранее. Не слишком ли рано ты стала считать себя взрослой?
Аля едва не улыбнулась папиным словам. Меньше всего она думала о том, чтобы утверждаться в своей взрослости. Она думала об Илье.
Лицо у мамы было каменным и нервным одновременно, огромные глаза посверкивали за стеклами очков.
– Твоя авантюра с ГИТИСом, надо полагать, провалилась? – поинтересовалась она.
– Я не поступила.
– Что ж, ничего удивительного, – пожала плечами Инна Геннадьевна. – Ты вообще не привыкла доводить что-либо до конца, прилагать усилие хоть к чему-нибудь! По-твоему, взрослость выражается в том, чтобы, как проститутка, спать с первым встречным мужчиной?!
– Инна, перестань! – воскликнул отец.
– Почему это я должна перестать? – Мамин голос начал срываться на крик. – Почему я должна спокойно смотреть на то, как моя единственная дочь катится в пропасть?! Мы и так уже слишком много ей позволяли! Не хочу идти на экзамены – не ходи, деточка! Хочу дурака провалять целый год, вместо того чтобы готовиться к поступлению – с нашим удовольствием! Вздумалось ни с того ни с сего, без всякой подготовки, податься в артистки – ни слова поперек! Это кончилось так, как должно было кончиться!
Аля понимала, что мама кричит не от злости, а от бессилия и отчаяния. Но что она могла сделать, чтобы ее успокоить? Пообещать, что всегда будет ночевать дома, что думать забудет об Илье?
