Вдруг она заметила, что справа от двери ведет наверх какая-то лестница – широкая, с балюстрадой и площадкой на втором этаже. Непонятно было, для чего она здесь сделана, но Аля и не могла сейчас об этом думать. Она поднялась до половины пролета и села на ступеньки, скрывшись за фигурными столбиками.
Больше суток она почти не ела и спала всего несколько часов. Но ей не хотелось ни есть, ни спать. И вытягивающего холода, который даже в летний день шел от каменных ступенек, она тоже не замечала.
То, что происходило в ее душе, было сильнее голода, холода и усталости.
Аля не знала, что она чувствует сейчас. Было ли это смятением, или отчаянием, или ужасом, или тоской? Как будто земля вдруг обрушилась перед нею и прямо посредине тихой улицы разверзлась гулкая пропасть. Но ей почему-то не было страшно. Вернее, то, что с ней происходило, не умещалось в понятие страха. Аля чувствовала такое душевное опустошение, которое всегда больше, чем страх – потому что сквозит безнадежностью.
Неизвестно, сколько она просидела бы на лестнице, бессмысленно глядя перед собою или уткнувшись лицом в колени. Аля не могла позвонить Илье. Она должна была увидеть его, встретить его взгляд, почувствовать его прикосновение и нежный, дурманящий запах его волос… Она чувствовала, что не сможет по телефону объяснить то, что с ней происходит, – и ждала его, и не замечала времени ожидания.
– Вы меня извините, – вздрогнув, услышала Аля. – А что вы тут делаете?
Внизу у лестницы Аля увидела женщину с мусорным ведром в руках. Женщина была явно немолода, но как-то не поворачивался язык назвать ее старушкой – то ли из-за аккуратного кружевного передника, надетого поверх платья, то ли из-за тщательно подкрашенных, коротко подстриженных и завитых волос. А скорее всего – из-за живого блеска острых, как иголочки, черных глаз.
– Я жду, – ответила Аля, вставая. – Но если нельзя здесь сидеть, я уйду.
– Почему нельзя? – пожала плечами женщина. – Сидите, если надо. А то я беспокоюсь насчет бомжей – замучили, паразиты!
По внешности этой дамы можно было подумать, что она вот-вот начнет изъясняться по-французски. Но стоило ей открыть рот, как иллюзия мгновенно развеялась. Алина неожиданная собеседница говорила с такими живыми и почему-то удивительно смешными интонациями, что даже не склонная сейчас к веселью Аля едва заметно улыбнулась.
– Сумасшедшие деньги уплатили за домофон! И сколько, вы думаете, он простоял? Ставили код – они номер гвоздем выцарапывают прямо на стене. Пожалуйста, заходи, кому надо! Как только президент позволяет? – спросила Алю женщина с ведром. – Напротив Совет Федерации, любой бомж залазь на чердак и хоть мочись, хоть стреляй в депутатов! Паразиты! – добавила она, неизвестно к кому относя это определение – к бомжам или к народным избранникам. – А вы, извините, кого ждете? – словно между прочим поинтересовалась смешная дама.
