«Как во сне идет моя жизнь, – думала Инга, слушая мужа. – Что происходит между нами, расходимся мы или нет, чувствует ли он ко мне хоть что-нибудь? А я к нему?»
После отъезда Широбокова Инга поняла: еще год-другой, и она опустится на дно, где эта илистая скука, эта обволакивающая лень уже не отпустят ее.
– Мама! – воскликнула она, позвонив родителям. – Я тебя прошу, найди хоть кого-нибудь! Только чтобы не алкоголичка была и не маньячка, остальное безразлично. Чтобы приходила и сидела с Тошей, особенно вечером, чтобы я хоть куда-то могла выходить! Ведь он уже большой, ему четыре года почти, неужели нельзя никого найти?
Ужас охватывал ее, настоящий ужас! Немедленно сделать что-нибудь со своей жизнью, вырваться из этого болота! Плевать на Широбокова, найдет себе другого, только бы растормошить саму себя, вернуться к нормальному существованию.
– Буду платить сколько попросят, только найди, – решительно сказала Инга. – Иначе выброшусь из окна, – добавила она, чтобы заставить маму искать поактивнее.
И вот тогда-то эти женщины, от которых она прежде шарахалась, стали появляться в ее доме. С нянями ей по-прежнему не везло, но теперь Инга твердо знала: как бы там ни было, а надо соглашаться с тем, что есть, лишь бы не обижали Тошу – за этим она следила, дотошно расспрашивая сына о постоянно сменяющихся няньках.
Иногда она отвозила его на дачу к бабушке и дедушке. Но Элечки надолго не хватало, а папа старался напоследок своего функционерства в разваливающемся Союзе получить как можно больше, и ему тоже было не до внука.
Так прошел год. Инга лихорадочно наверстывала упущенное за время своего странного замужества. Она провела почти месяц в мастерской, написала несколько вполне сносных картинок. Инга давно уже поняла: не так важно, что именно и как изображено на холсте, дело в репутации, а выдать за новое слово в искусстве можно все, что угодно.
Когда натюрморты и пейзаж были готовы, Инга с головой окунулась в прежнюю свою жизнь – с бесконечными посиделками, тусовками, ресторанами и прочими проявлениями богемности, позволявшими ей чувствовать себя весьма интересной дамой. Тем более что банковский счет Широбокова позволял ей не стеснять себя. Ее далекий супруг, вероятно, понял за время недолгой совместной жизни, что при всех своих недостатках Инга не транжира и не станет злоупотреблять его финансовым доверием.
У нее завелся даже любовник, вполне приличный скульптор лет сорока, подающий большие надежды. Правда, Инга никогда не приводила его в квартиру Широбокова. Наверное, давали о себе знать понятия о порядочности, усвоенные в детстве. А может быть, просто неловко было перед Тошей.
