– Они его не закопали, а прикопали, оставили почти на поверхности, – сказала Борсина едва слышно. – Но потом… Потом Вельмар его куда-то убрал. И мы до него сейчас добраться не сумеем.
– Что? – переспросил Рыжов. – Если он его тут оставил, как вы сказали, тогда…
– Товарищ командир, вы не сможете его достать. Оно уже не здесь, оно где-то… еще. И я не сумею его оттуда вытащить. Вельмар был большим спецом на такие штуки, а я – нет, я всего лишь медиум, у меня командное колдовство не получается. А для того,.. – она помедлила, – чтобы вернуть что-нибудь из параллельной реальности, не хватит ни сил, ни умения.
– Та-ак, – протянул Рыжов. – Ну-ка, сударыня, и вы, товарищ инженер, отойдем в сторону.
Они отошли. Рыжов посмотрел на женщину, на инженера. Они стояли перед ним, спокойно, опустив руки, без малейшего волнения на лицах. Глаза у Борсиной, правда сделались отсутствующими, словно она стакан водки выпила, а у Раздвигина нос слегка побледнел, но в целом они были вполне нормальными. И трезвыми, в этом Рыжов был уверен.
– Давайте-ка с самого начала. Что это за фокусы?
– Вы не понимаете… Ладно, я скажу, чтобы вам стало понятно. Бывает, что люди, самые обычные люди, вдруг видят вещь последний раз в своей жизни, и внезапно понимают это. Чаще всего это происходит, когда они пробуют эту вещь спрятать. – Борсина оглянулась на инженера, тот тоже слушал с интересом, хотя по лицу его отношение к тому, что он слышал, никак нельзя было угадать. – Это знакомо почти всем, только мало кто признается. Так вот, когда люди хотят что-то спрятать, у них мельком вдруг возникает такая мысль, что они эту вещь назад не получат. И она исчезает. У одного моего знакомого пропал редчайший знак отличия, шифр государыни императрицы Екатерины Первой. Музейная вещь, он над ней трясся, как… Не знаю, над чем такие люди по-настоящему трясутся. Он сунул ее в карман, карман застегнул на специально расположенный клапан, чтобы этот клапан раскрыть, нужно было последовательно три пуговицы расстегнуть. И вот представьте, когда он стал этот карман расстегивать, шифра в нем не было. Он пропал вместе с футляром.
– Украли, – сумрачно проворчал Раздвигин.
– Не могли украсть, просто не могли. Был случай, когда у одного моего знакомого банкира пропал брегет из сейфа. Он его тоже очень берег, потому что, по некоторым слухам, он принадлежал роду Пушкиных, не камер-юнкеру Александру Сергеевичу, но его семейству. Он этой вещью очень дорожил, но… Когда в сейф его прятал, знал, что с ним случится что-то плохое. Когда через несколько недель пытался его найти, чтобы перед другом похвастаться, его уже не было.
