Поэтому он подвязал руку как можно плотнее к груди и попытался скакать еще быстрее. К счастью, это удалось. А сразу после того, как наступила ночь, он попробовал магически прощупать пространство и понять, где находится Ибраил с Роватом и братьями. Удалось ли им тоже вырваться?
Трол несся по ровной как стол ковыльной степи, словно одеревеневший. Рядом с ним не было больше ни Арбогаста, ни Черепа. А его конь, которому он так и не удосужился пока дать имя, выбрасывал ноги, как механическая машина, но никак не создание из плоти и крови.
Сначала, в первое время этой скачки, Трол прислушивался к биению сердца своего скакуна, к его шумному дыханию, топоту его мощных ног по земле. Но так и не нашел признаков усталости. Это было что-то невероятное – так скакать, иметь такую выносливость и настолько превосходить скакунов из войска Империи. А ведь они тоже выбирали для своих конников только самых сильных лошадей и вкладывали в них немалую толику магии, чтобы они не подводили при таких вот погонях.
И все-таки Ибраил знал что-то такое, что позволило ему обыграть имперцев хотя бы в этом сражении лошадиной силы, в соревновании на скорость, в борьбе животной воли и выносливости. Видимо, лениво размышлял Трол, стараясь все-таки не спать, сила Ибраила заключена в его понимании жизни, в его умении эту жизнь спасать и использовать… Ведь даже первичные опыты над червоцветом, к какому бы результату потом это ни привело, были связаны с жизнью, со способностью ткани и органов разных существ не просто слиться в единый организм, но и получить не виданный ранее эффект…
Трол стряхнул с себя дрему, когда почувствовал уже недалеко, милях в трех, во тьме, несколько всадников. Он попытался обострить свое дальнослышание. Учитель его за такое упражнение отнюдь не похвалил бы, но он понял – это были имперцы, поднятые по тревоге в одном из окружающих Архенах гарнизонов. Он еще некоторое время колебался, чтобы понять, не может ли это быть какая-то слишком уж изощренная маскировка Ибраила, но потом решил не рисковать. И обошел этот разъезд по широкой, как взмах тяжелым мечом, дуге.
Снова степь легла перед ним безмолвная и безлюдная, словно людей никогда и нигде не бывало. Он уже не погонял своего коня, он его почти придерживал. Но тот лишь сопел, потряхивал головой да немного странно прядал ушами, словно не от мух отмахивался, а от непонятного звука. Это было его выражение нетерпения и недовольства. И Трол снова отпустил поводья.
