– Он заграбастал доход практически всей долины.
– А есть какие-нибудь подозрения? Кто бы мог решиться на это?
– Что ты имеешь в виду? – Глаза Покуста стали узкими и непроницаемыми. Так он, должно быть, торговался с самыми неудобными для себя агентами.
– Я имею в виду тех, кто считает, что заслуживает большего, и самое главное – имеет возможность настаивать на этом.
– Для того чтобы узнать ответ на этот вопрос, я и пригласил тебя. – Покуст отшвырнул прутик. – Ну ладно, плохим настроением делу не поможешь. Если князюшка ни на что не решится, вечером приходи ко мне. Как бы там ни было, без дела не останешься. Никто из разведчиков с перевала не вернулся, значит, что-то делать придется.
Вздохнув, Покуст пошел по лужам, яростно разбрызгивая грязь высокими ярко-красными сапогами из мягкой кожи.
– Ну и что, будем ждать? – не очень уверенно спросил Сухмет.
Лотар улыбнулся и полез в котомку за следующим куском хлеба. Лошадь звонко чмокнула губами, чтобы Лотар не забыл, кому этот хлеб предназначен, и наклонилась к его рукам, возбужденно переводя дыхание.
Наступил полдень. Лучники ушли. Дружинники с десятником каким-то образом оказались совсем близко от ветеранов и служанок, которые восприняли это подкрепление весьма благосклонно. Лошадь, убедившись, что у Лотара в котомке не осталось ни крошки, пошла искать сено в тень под стеной. Сухмет почти успокоился.
Потом где-то прокричали о том, что обед почти съели, и если эти бездельники еще хотят сегодня набить свои животы, им лучше поторопиться. Солдаты с гоготом понеслись в сторону казармы, а девушки, разочарованные стремительным исчезновением поклонников, ретировались на кухню со всеми своими чанами и таганками.
Стало по-настоящему жарко. Лотар достал из сумки большую флягу с водой и выпил едва ли не половину. Никто им не предложил не то что обеда, но даже кружки воды.
Потом воины появились снова и попытались тренироваться, но теперь даже десятнику это казалось откровенной глупостью. Солнце еще не закатилось за Часовую башню, как вояки ушли, похоже, в город. Сухмет уже был совершенно спокоен.
Внезапно на крылечке приоткрылась дверь. Так незаметно, так тихо, что Сухмет негромко, не шевеля губами, спросил:
– Видишь?
Лотар маловразумительно заворчал:
– Значит, они все еще раздумывают.
Дверь закрылась. Потом открылась снова, но уже широко и почти гостеприимно. На крыльце показался – кто бы мог подумать – сам Принципус, капитан княжеской дружины. Он был в легких доспехах, а вокруг его большой, совершенно лысой головы наискось проходила черная повязка – Принципус был одноглаз, половиной своего зрения доказав верность князю Везу, и было это еще в далекой, туманной юности обоих. Капитан взмахнул рукой и голосом, от которого по двору прокатилось эхо, прокричал:
