Ахира помрачнел. За него ответил Уолтер:
– Ты знаешь, что твой дядя Ахира был человеком на Той Стороне?
– Да-да. – Джейсон нетерпеливо притоптывал.
– Ну, и как человек он был болен. Болезнь называется мускульной дистрофией – мышцы попросту не работают.
– А, – совершенно равнодушно обронил юноша. Мысль о неизлечимой болезни просто не укладывается у него в голове, понял Уолтер. Любой член высшего общества может воспользоваться услугами хорошего целителя, и даже не слишком умелый клирик Паучьей секты способен помочь тому, у кого отказали мышцы, куда лучше, чем самый компетентный врач с Той Стороны.
Разумеется, кое-какие повреждения таковыми и оставались – глаз Тэннети, потерянные пальцы на Карловой левой руке, шрамы там, где тело лечило себя само, без помощи целительных бальзамов.
Но неработающие мышцы?… У мальчика слишком мало опыта, чтобы осознать, что это такое. Счастливчик.
Уолтер подошел к хижине и заглянул.
– Будь добр, передай Инженеру: здесь Уолтер, Ахира и с ними – гномьи клинки, серебро в слитках и четырнадцать голодных ртов.
Человек внутри лихорадочно заработал ключом. Телеграф звонко застрекотал.
Уолтер Словотский обнял Джейсона за плечи.
– Скажи, а что это за чушь я слышал насчет твоего отца и какого-то там меча? Будто один собирается за другим…
– Я об этом не слышал ничего. – На лице Джейсона была одна только озадаченность. – Но хочу услышать. Сейчас же.
Нахватался у отца имперских замашек, Джейсон, сынок? Ох, не нравится мне это. Сперва научись ходить, а уж потом – шествуй.
– Давай чуть попозже, идет? – с чуть приметным холодком в голосе ответил Словотский. – Путь наш был долгим.
Джейсон, даже не пытаясь этого скрыть, немного подумал.
– Идет, дядя Уолтер.
Словотский улыбнулся.
– А теперь – по коням. Я хочу, чтобы ты устроил нам обзорную экскурсию по Приюту – с заездом в баню и, разумеется, на пивоварню. Кажется, тут кое-что изменилось.
– К пивоварам? Хорошая мысль. Займись этим, а я покуда загляну к Лу. – Гном возвысил голос, обращаясь к часовому в хижине: – Он в пещере?
– Да, Ахира; я предупрежу его, что ты идешь.
– Это вовсе не…
– Тиханцышеханцы, воханцыяханцыкаханцы, – проговорил Словотский. – Эханцытоханцы неханцы твоханцыйханцы моханцынаханыстыханцырьханцы. – Он говорил по-тарабарски, зная, что такую чепуху поймет только тот, кто владеет подобными штуками с детства и к тому же знает с детства английский. Джейсон улыбнулся и одобрительно кивнул; телеграфист же выглядел ужасно озадаченным. Чего и добивался Словотский: вовсе ни к чему унижать друга перед чужаком.
