Недолго пребывал Брагин в растерянности относительно дальнейших своих действий. Он был готов следовать за лопухинской экспедицией. Ни о чем другом и думать не желал!
Наведя справки в Нижнем, он понадеялся, что сможет перехватить Лопухина в городке Василе, где Волга встречается с Сурой и где профессор планировал недолгую остановку. Сговорившись с хозяином торговой расшивы, которая шла вниз по течению, Леонтий в полдень холодного августовского дня прибыл на борт. Однако погода на глазах испортилась, и хозяин остерегся сниматься с якоря. Он оказался прав, ибо к вечеру разыгрался настоящий шторм.
Леонтий спустился в трюм, вынул из дорожной котомки походный подсвечник, чернильницу с крышечкой, очинил поострее перышко, разложил тетрадки и бойко застрочил, занося на бумагу все, что узнал от хозяина постоялого двора, когда из-за распутицы застрял на два дня близ Владимира:
«Прелюбопытное заблуждение владимирских жителей состоит в так называемом Плавучем озере. Озеро сие находится в восьми верстах от Владимира, весьма обширно оно и глубоко. Наименование «Плавучее озеро» произошло от следующей повести.
Великий князь Юрий Владимирович Долгорукий, объезжая и осматривая грады и веси правления своего, ехал чрез те места, где ныне стоит царствующий град Москва и которые тогда принадлежали некоему боярину Кутковичу. Князь Юрий Владимирович ждал поздравления от сего боярина, но сей горделивый боярин отвечал его посланным, что он нимало не обязан оказывать послушание князю, будучи сам властелин в маленькой своей землице. Юрий Владимирович, сильно раздраженный сим ответом, приказал своим воинам насильно привести пред себя сего упорного боярина. И как тот нимало не хотел извинять свою проступку, то по приказу князя на том же месте лишен был жизни.
Бывшие у него дети, сын и дочь, услышав о судьбе своего родителя, с великим воплем и рыданием прибежав, оплакивали тело отца своего…»
Леонтий поднял голову. В плеске воды и шуме ветра ему вдруг явственно почудился крик.
Прислушался. Встал, отодвинув сундучок, служивший ему столом.
В тесном трюме полутемно, ничего не различить, кроме звуков шторма.
«Может быть, на палубе что-то?» Он уже двинулся было к лесенке, но взгляд его рассеянно скользнул по записям в тетради:
«…с великим воплем и рыданием прибежали оплакивать тело отца своего…»
Леонтий усмехнулся. Вот чей крик ему послышался! Все очень просто! И все-таки холодком овевало ему спину, когда он снова уселся и продолжил работу:
