Да, этот замок только днем – обиталище фей. А ночью… Темное бесовство носится по его залам и коридорам. Сначала домовой вышел прогуляться, потом явились Десмонд, Макбет. И Агнесс… Может быть, если сейчас выглянуть в коридор, там как раз окажется кто-нибудь способный утолить ее жажду? Но… кто-нибудь – кто? Призрак? Едва ли ей нужна призрачная любовь! Какой-нибудь лакей? Ну уж нет! Спать с прислугою – это для лордов, а Марина – столбовая дворянка, и ни один холоп никогда не то что пальцем или чем-нибудь еще, но и мысленно не посмеет до нее дотронуться!
Ноги совсем застыли, и Марина, вернувшись в постель, долго еще дрожала, тщетно пытаясь согреться, тщетно пытаясь уснуть, тщетно пытаясь убедить себя, что сейчас ей сгодится абы кто. Совсем не обязательно Десмонд. Совсем не обязательно!
Она уснула только под утро, да так крепко, что горничная, принесшая завтрак, едва до нее достучалась: ночью-то, вгорячах, Марина заперла дверь.
Похоже, горничная была недовольна, что пришлось ждать.
– Миледи боялась, что к ней пожалует призрак? – фамильярно осведомилась девица, но Марина глянула столь хмуро, что та благоразумно смолкла и отправилась за горячей водой для мытья. Чай, крепкий и густой, почти без сливок, масло, намазанное на ломтики белого хлеба, еще скворчащие жиром лепешки… Марине хотелось гречневой каши с молоком и яблок, но откуда им здесь взяться? Делать было нечего. Она неохотно взялась за лепешку, оказавшуюся вполне съедобной, куснула раз, потом другой… Настроение заметно улучшилось, поэтому, когда горничная робко появилась на пороге, Марина глянула на нее почти приветливо, а после ванны – и вовсе благорасположенно, тем более что камин уже был затоплен, пламя весело играло, солнце заливало комнату теплыми золотистыми лучами, и все призраки вдруг улетучились, а обиды – испарились. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее!
– А скажи-ка, милая, – осведомилась Марина, пока горничная затягивала ей корсет, – как, бишь, тебя? Глэдис?
– Да, миледи, – ответила та, делая книксен, отчего Марине пришлось резко выгнуться назад. – Ой, простите! Простите, миледи!
– Ничего, – снисходительно отмахнулась Марина. – Мне не больно, только не тяни так сильно. Лучше скажи, что это за зверь такой – брауни? О-ой!
Последнее восклицание относилось к горничной, которая так дернула за шнурки, что у Марины из груди, чудилось, вырвался весь воздух.
– Простите, миледи, – пробормотала Глэдис, и в ее голосе послышались слезы. – Но ежели вы не против, не говорите со мной про… про… ну, про это существо, которое вы изволили упомянуть.
