– Ты смотри, Таня, опять влюбишься! – почти сердито предостерегла ее мать, которая как раз гостила в Ясной.
– Мне так хорошо, так весело на душе! – твердила Таня. – Я так счастлива! Я вас так люблю!
– Таня, боюсь я за тебя, ты слишком сильно в твои годы хватаешься за жизнь, – грустно сказала Любовь Александровна. – Будь осмотрительней, мой друг.
Вскоре все были приглашены в имение Сергея Николаевича – в Пирогово, что в сорока верстах от Ясной Поляны. Только вошли в дом, как грянула гроза. Таня боялась грозы, и Сергей Николаевич не отходил от нее. Она чуть не плакала от страха, он взял ее руки и попытался успокоить. Когда гроза кончилась, Таня, все еще очень возбужденная, вдруг начала рассказывать о своих ощущениях, о чувствах. Описывала красоты Ясной Поляны, природа которой ее трогала необычайно, путалась в словах, стеснялась…
– Вы не понимаете, – волновалась она, – я не умею рассказать!
– Нет, я все понимаю, все, что только вас касается. Но не всем дано счастье знать и понимать вас, – сказал он.
В этот вечер без объяснения в любви они чувствовали ту близость и единение душ, когда и без слов понимаешь друг друга. Сердце Тани было переполнено счастьем, но не той детской радостью, которую она испытывала с Кузминским, не той испуганной, грешной страстью, которую внушал ей Анатоль. Она чувствовала, что сейчас переживает нечто особенное. Любовь ко всему миру переполняла все ее существо. И прежде всего – любовь к человеку, бывшему рядом с ней.
Лев Николаевич с беспокойством смотрел на эту картину любви, которая разворачивалась перед его глазами. Он любил брата, любил Таню – «оба хорошие люди, и оба красивые и добрые; стареющий и чуть не ребенок». Однако разделяющие их годы, а главное – обязательства Сергея Николаевича брат его понимал гораздо лучше, чем Таня и чем даже Соня, которая была все же еще молода.
Однако Таня бросилась в эту блаженную любовь, точно в омут. Лишь только заслышит бубенцы тройки, на которой приезжал Сергей Николаевич, – бегом по аллее. Вскочит на скамейку и делает вид, что летит.
– Летим, летим вместе! – кричала она всем, кто был в эту минуту рядом.
Что и говорить, Сергей Николаевич знал, что и как ей сказать, чтобы не остудить ее молодой пыл.
Как-то раз одна девушка, гостившая в Ясной, попросила у Тани адрес портнихи, придумавшей фасон ее платья.
– Она просит адрес портнихи? – усмехнулся Сергей Николаевич, слышавший этот разговор. – А я говорю, надо взять адрес у господа бога, где вас творили, а не портнихи, платье тут ни при чем!
