– Ну хоть что-нибудь мамочке влейте, – жалобно попросила дочка бабульки, сама уже вовсю бабушка. – Хоть аскорбинки и глюкозы…
– Да пожалуйста, дело хорошее, – сказал Александр и оглянулся на Палкина: – Давай, Паша.
Потому что делать уколы – это обязанности фельдшера. А выглядел Палкин уже вполне бодрым, проспавшимся и готовым к медицинским подвигам. Он очень резво перетянул иссохшую лапку жгутом, достал нужные ампулы, наполнил шприц и начал нащупывать вену.
– Извините, у вас водички можно попросить? – сказал Александр.
Бабулькина дочка кивнула и провела его на кухню, где налила зеленого чаю из холодильника, а потом предложила напиток и Палкину.
– Да нет, спасибо, – отозвался фельдшер, поспешно снимая жгут с бабкиной руки и как-то странно поглядывая на Александра. – Я это… гипотоник, а от зеленого чая у меня давление падает.
То, что Палкин гипотоник, Александр слышал впервые в жизни. Кажется, это имело такое же отношение к правде, как явление зеленых человечков с альфы Центавра в качестве наблюдателей за выборами губернатора области. И тут он заметил, что одна брючина у фельдшера мокрая…
По счастью, хозяйка этого не видела, всецело занятая здоровьем матери и охами:
– Вот видите, ей сразу легче стало! Аж порозовела!
Каждый видит то, что он хочет видеть…
– Пусть ваша матушка поправляется, – жизнерадостно заговорил Александр, с некоторой суетливостью прикрывая собою Палкина и подталкивая его к двери. – Если что, звоните, приедем, еще укольчик сделаем, всего доброго.
Хлопнул дверью, вскочил в лифт (дело было на восьмом этаже кирпичного дома на улице Рокоссовского), нажал на первый, повернулся к фельдшеру. Глаза у Палкина были совершенно круглые, остановившиеся.
– Что? – спросил Александр, даже где-то испугавшись. – Описался, что ли?
– Хуже! – трагическим тоном возвестил Палкин.
Александр слегка повел носом… да нет, кошками в лифте пахнет, а больше вроде ничем таким…
– Хуже! – повторил Палкин. – Я бабке руку проколол!
– ?!
– Ей-богу. Сел рядом с кроватью, положил бабкину руку на свою коленку, чтобы удобнее было. Ввел иглу в вену. Нажал на поршень. Вдруг чувствую – что-то потекло по ноге. Смотрю… а у нее игла насквозь через всю руку торчит. Там же не рука, а ручка. Ручонка! Травинка! Хворостинка!
– Былинка! – подхватил Александр и привалился к стенке лифта, потому что его вдруг перестали держать ноги. – Камышинка! Соринка! А кровь? Как ты кровь успел остановить?
– Не было там никакой крови, ты что? Откуда в ней вообще кровь возьмется? Совсем иссохла бабка! Она небось и не заметила, что я ей вену пронзил, меж локтевой и лучевой костью попал: лежит, улыбка блаженная…
