Максим Петрович негодовал и посылал ему тысячу проклятий, обзывая бюрократом и буквоедом. Но я воспринял претензии справедливыми: документ есть документ, и зампред будет отвечать, если у Сидорова или Петрова окажется два гаража и он решил спекульнуть. Да и Лопаревич произвел на меня приятное впечатление: интеллигентного вида, корректный, знающий свое дело; он вежливо напомнил, сколько в районе инвалидов и участников войны, сколько уже построено и планируется в ближайшее время построить гаражей; поинтересовался, как мы учитывали заслуженных людей при составлении списков, как часто проводим собрания, все ли ознакомлены и согласны с уставом. Ответы, как мне показалось, не очень его удовлетворили (или зародили сомнение), и он пообещал в ближайшее время навестить нас на стоянке. Не знаю, был ли он - Максим Петрович, во всяком случае, мне ничего об этом не сообщал, - но вскоре пристройка пятидесяти боксов была разрешена. На мой вопрос, долго ли он мурыжил еще, Сарафанкин улыбнулся, подмигнул многозначно:
- Надо уметь находить с начальством общий язык... Но ни о каких деньгах тогда речи не было. И Гарфинкелю не верить основания не было. Почему Максим Петрович ничего мне об этом не рассказал? Лазарь Абрамович словно прочитал мои мысли.
- Вы с Максимом Петровичем дружно жили?
- Само собой.
- И во всем доверяли друг другу?
- А как же иначе? - удивился я столь странному вопросу и тут же зародившему подозрение: не мудрит ли уважаемый Лазарь Абрамович, воспользовавшись смертью Максима Петровича? За разрешение на пристройку тоже надо платить, да и хлопот немало. А тут умер Максим... Ну конечно же! Я вспомнил, что буквально дня за три до гибели Сарафанкин говорил мне, что поехал к Гарфинкелю, чтобы договориться о шифере - строители из-за каких-то затруднений хотели накрывать гаражи железом. - Накануне он звал меня к вам, но, к сожалению, я не мог, и он поехал один.
- Верно, - кивнул Гарфинкель. - Приезжал. Но совсем по другому вопросу.
На моем лице, видно, явно прочитывалось недоверие. Гарфинкель нервно дернулся в кресле и холодно посмотрел мне в глаза.
- Если он доверял вам, тогда вы знаете, зачем он приезжал. И ни о какой пристройке речи не велось.
Он посмотрел на часы, давая понять, чтобы я убирался. Мне ничего больше не оставалось. Лишь чтобы не выглядеть в глазах Дины мальчиком, высеченным этим вальяжным кооператором, я сказал как можно тверже:
- Хорошо, я разберусь во всем. В конце концов, у нас с вами есть договор.
