Наполеон нигде не выказал столько прозорливости и энергии в военных делах, сколько выказал ее в пределах самой Франции. Быстро переходил он из одного места в другое; внезапно появлялся там, где его меньше всего ожидали. Словом, явил все искусство свое. Однако – тщетно.
Российский царь, король прусский и австрийский полководец князь Шварценберг опередили Наполеона на подступах к его столице, в то время как он шел к Парижу кружной дорогою, через Труа и Фонтенбло. Император предписал возвести на заставах укрепления, перекопать улицы рвами, снять с замощенных улиц камни Парижа, чтобы низвергать их на противника. Наконец, повелел вооружить народ, выжечь предместья, взорвать мосты и, отступив на левый берег Сены, защищать Париж, доколе сам не подоспеет к войскам своим.
Однако Жозеф, брат Наполеона, не сумел выполнить все его приказания. На площади Людовика ХV во всеуслышание читали воззвание фельдмаршала Шварценберга к жителям Парижа, заканчивающееся словами: «...приступите к общему делу человечества, утвердите мир и спокойствие!» И Ангелина поняла, что уже никто не сомневается в неотвратимости падения Парижа. Кое-кто уже нацепил белые банты, знак роялистов, на шляпы; загремело имя Бурбонов, не повторяемое двадцать лет. Знатнейшие дамы раздавали народу банты и воспламеняли сердца против Наполеона. Пытались всучить белую розетку и Ангелине, однако она не хотела привлекать к себе излишнее внимание, поторопилась смешаться с толпой и направилась туда, откуда доносился страстный женский голос.
– Россия – это огромная, дикая, нищая страна. Стужа, болота, леса и непролазная грязь в городах и на дорогах, – размахивая руками, кричала женщина в старом чепце и таком же платье. – Там два сословия: баре и мужики. Одни живут в вызывающей роскоши, а другие влачат жалкое существование в задымленных хижинах. И те и другие ненавидят цивилизованные народы, мечтают пройти по Европе, подобно армии гуннов, предавая все вокруг огню и мечу! Я сама была в Москве, я видела, как они сжигали свою столицу, чтобы обречь на голод и смерть наших храбрых солдат!..
Ангелине почудилось что-то знакомое в голосе этой ораторши, манерами и одеждой очень похожей на старую полковую маркитантку. Она попыталась пробраться поближе к этой неистовой крикунье, но была зажата в толпе и только могла, что смотреть на нее, слушать – и медленно сходить с ума, узнавая в «маркитантке» мадам Жизель.
Да, это была она! Ее выразительные глаза, ее звучный голос, ее актерство производили огромное впечатление на публику. Ангелина была так потрясена внезапно сбывшейся мечтой: найти мадам Жизель и сквитаться с ней, что даже не сразу и обрадовалась. А потом вдруг вспомнила, что у нее нет никакого оружия и бросаться на мадам Жизель с голыми руками вряд ли стоит, ибо если та крикнет, что на нее напала русская шпионка, то толпа разорвет Ангелину в клочки. Поэтому она смирила себя и долго еще стояла, слушая злобную брань старой мегеры. Ангелина еще в бытность свою беспамятной Анжель обнаружила, что когда эта утонченная аристократка выходит из себя, то даже пьяный мужик или базарная торговка выражаются пристойнее, чем она. Так что в этом мадам Жизель не изменилась. Откричавшись, она выскользнула из толпы и, пройдя несколько улиц, села в весьма презентабельный экипаж с кучером в ливрее. На счастье Ангелины, поблизости оказался наемный фиакр, потому ей удалось проследить путь мадам Жизель до самого Мальмезона. Но понадобилась уйма времени и денег, дабы выяснить, что графиня д’Армонти является одной из ближайших наперсниц бывшей императрицы и постоянно живет во дворце. Не сразу сложился план. Сначала Ангелина лелеяла мечту пасть в ноги бывшей государыне и, открыв ей всю подноготную графини д’Армонти, молить о правосудии, но Оливье высмеял ее очень жестоко:
