Что тут было не понять? Наш мир отличается от прошлого не тем, что все свободны, сыты и довольны. Довольство, богатство и личная свобода воспринимаются теперь как непреложный факт, как имманентное правило жизни, а это меняет ее цель и смысл. Каждый из нас может владеть дворцом, усадьбой-бьоном на десяти мирах, любыми транспортными средствами, роскошной обстановкой, всем тем, что так ценили в прошлые века. Теперь это не значит ничего – меньше, чем ничего, если только не вспоминать о редкостных произведениях искусства. Императивы изменились, и в наше время главный капитал – личные достоинства и отношения между людьми. Высокая самооценка, гордость, честь, признание таланта и, как результат – слава и уважение. Даже власть, не в первобытном ее смысле, не власть над людьми, но лишь возможность влиять на события.
Мы, темпоральные странники, не можем забыть и отринуть все это. Погружаясь в прошлое и получая новое тело, мы несем с собой наш мир. Мы можем лицедействовать и убивать, подчинившись исторической неизбежности, но изменить свой модус вивенди не в силах.
Гордость Егора была уязвлена. Он не любил проигрывать, даже в мниможизни. Кельзанги все такие – быть может, оттого, что рост и сила не способствуют смирению. В нашем Койне мало уроженцев Кельзанга.
Мы поднялись. Бокалы и посуда на полированной крышке стола начали мерцать, растворяться, и в воздухе повеяло озоном. Мой друг распахнул мантию, дернул вниз нагрудник, и я увидел страшные шрамы между его ключицами.
– Как они были жестоки! Как жестоки! – задумчиво произнес он.
– Наши предки.
– Да, наши предки, ничего не поделаешь. Монстры проклятые!
На губах Егора мелькнула улыбка, и я с облегчением вздохнул.
В Петербург я вернулся ночью. Солнце давно закатилось, тихий город дремал под темным беззвездным небом, и только Невский, старинные набережные и мосты озаряли сполохи ярких огней. Со стрелки Васильевского острова и из садов за Петропавловской крепостью слышались звуки музыки, и над широким речным разливом кружили в воздухе танцоры.
– Он был там, – произнес Гинах, едва мы перешагнули порог кабинета. Мысли его оставались скрытыми, и я не понял, о ком речь.
– Кто и где?
– Принц, тот человек. Был на церемонии прощания.
Синева и упругость стали. Приоткрывшись, Гинах послал мне дополнительный образ: невысокий рыжеволосый мужчина с серыми глазами.
– Кажется, вы говорили, что он интересуется нашими занятиями? – спросил я. – Что же в этом странного? Прошлое у многих вызывает любопытство. Прошлое, наша необычная работа и мы сами… Легенды так притягательны!
