Вокруг него кипела яростная битва. Несмотря на потери от ядер и пуль, испанцев оставалось около сотни, и дрались они с мужеством отчаяния. Бешеные темные глаза, оскаленные рты, кирасы, залитые кровью, и острия клинков мелькали перед Серовым, а рев атакующих пиратов сливался с яростным кличем: «Сант-Яго! Сант-Яго!» Решительно, это были не те интеллигентные испанцы, которых он видел на курортах Коста-Браво и Коста-дель-Соль, а сущие дьяволы! И каждый мог отнять у него жизнь с той же легкостью, как чеченские сепаратисты или киллеры московской мафии. Факт неприятный, но знакомый; главная мудрость, которой Серов обучился в Чечне, была проста: убей, или тебя убьют. Здесь прикончить могли испанцы, но если Пилу не понравится, как он орудует тесаком и шпагой, вздернут свои.
Все же он никого не убил, кроме офицера с проломленным виском, и, стараясь не забегать вперед, двигался в пиратской шеренге, оттеснявшей испанских солдат к корме и другому борту. Пятьдесят бойцов, которых вели Пил, Галлахер и еще один предводитель команды «Ворона», пока незнакомый Серову, были не единственными; другая группа спустилась по канатам с мачт на кормовую надстройку галеона, и там, на восьми– или десятиметровой высоте, тоже кипела битва. Выстрелов он больше не слышал, только крики, проклятия, стоны и резкий, отрывистый лязг клинков – видимо, никто не пытался в этой свалке перезарядить мушкет или пистолет.
Испанцы сражались с ожесточением и все же медленно отступали – в тесноте и давке ножи и короткие тесаки корсаров часто были опаснее шпаг. Впрочем, к Эдварду Пилу это не относилось; с длинным клинком в одной руке и кинжалом в другой, он прокладывал себе дорогу с уверенностью асфальтного катка. Очевидно, он обучался не сценическому фехтованию и подкрепил свое искусство долгим опытом схваток и драк. На глазах Серова он заколол троих ударами в горло, над верхним краем панциря; четвертого проткнул кинжалом и отшвырнул под ноги великану Хенку.
Отбиваясь то шпагой, то тесаком, Серов миновал мачту, под которой, задавленные упавшим реем, лежали трупы нескольких испанских моряков. Стальное лезвие метнулось к нему, он не успел отбить выпад, извернулся, но острие клинка прочертило алую полоску поперек ребер. Напавший на него свалился под молодецким ударом Хенка, а Серов отступил на шаг, соображая, не будет ли полученная рана поводом, чтобы не участвовать в резне. Видимо, нет, решил он: не рана, царапина, с такой наверняка повесят за низкую активность.
