Ассирийские танки у врат Мемфиса | страница 12



Я отступил от циновки, закрывавшей вход, повернулся. Барак глядел на меня сотней настороженных глаз.

– Флот ассирских цеппелинов прорвался к нашим берегам, – произнес я. – Каменоломню не тронут, не нужна им каменоломня, они к Реке идут. Думаю, к Мемфису.

Люди загалдели. У многих в Мемфисе и его окрестностях остались семьи, так что весть об ассирском налете их не порадовала. Ассиры жалости не знают, и на земле, со своими клинками и «саргонами», они еще страшней, чем в воздухе. Впрочем, я сомневался, что цеппелины везут десантников. Бомбежка – одно дело, а наземная операция – совсем другое, для нее такая сила нужна, какую по воздуху не перебросишь. Но это понятно чезу и офицерам, а не рядовым.

Пенсеба, солдат, чье место на нарах рядом с Иапетовым, сунулся ко мне. Глаза круглые, губы трясутся…

– Исида всемогущая! Что же будет, семер, что же будет?.. У меня сестра в Хай-Санофре… сестра с двумя детьми, старая мать… Зарежут их?

– Не зарежут, немху. Не попадут твои под бомбы, так останутся живы. Пуэмра, Хоремджет! – Я окликнул офицеров. – Вы наблюдали за небом. Сколько было, по-вашему, машин?

– С полсотни, семер, – доложил Хоремджет.

– Мне показалось, что больше, – отозвался Пуэмра. – Семьдесят или около того.

– Пусть семьдесят, – сказал я. – Если даже идут с десантом, это три тысячи бойцов. Маловато, чтобы взять Мемфис. Их танками раздавят. Гарнизоны под Мемфисом крупные… Так что, немху, молите Гора, чтобы спас ваши семьи от бомб и осколков, а другой беды я не вижу.

– Щедрость твоего сердца безмерна, – пробормотал, кланяясь, Пенсеба. Другие лишенцы тоже вроде бы успокоились, потянули из рубищ, что заменяли одежду, привычные для солдат амулеты, у кого – скарабей, у кого – Глаз Гора, фигурки Изиды или Мут, небесной владычицы. Рассвет был уже близок, и никто не пытался лечь и урвать немного времени для сна; люди молились, наполняя барак тихим монотонным бормотанием. Молился и Давид, но без амулетов – его ревнивый иудейский бог их не признавал.

На плацу и вокруг бараков все было тихо. Я снова поднялся на нары, высунул голову в отверстие. Небо серело, звезды меркли, и в рассветном сумраке можно было разглядеть фигуры кушитов, стоявших парами у входа в каждый барак. Но, очевидно, Саанахт решил, что этой охраны недостаточно, и в середине плаца установили на треногах пулеметы. Два «гнева Осириса»; за одним – Бу и Ини, за другим – Унофра и Тхути. Остальные стражи-роме, два десятка человек, стояли плотной кучкой у дома Саанахта. Самого начальника лагеря я не увидел – должно быть, сидел около ушебти и слушал последние новости.